— Это неправда, — обиженно проворчал коричневый пузатенький получеловек-полукрыса (лицом точь-в-точь Питер О'Тул), важно шагнув из тени поближе к столу. — Мы никогда не подслушиваем. Просто положение обязывает нас быть начеку. Чтобы вовремя прийти на помощь. В случае необходимости.

Он говорил, так забавно пришепетывая и оттопыривая губы, что Кот с Егором не выдержали и засмеялись. Брауни тоже стал хихикать. К нему присоединились еще несколько братьев, как капли воды похожих на него самого. Кот угостил их вином, они быстро захмелели и стали носиться по залу, таская друг друга за хвосты и играя в салочки, пока не убежали куда-то в отдаленные помещения Замка.

— Смешные. Похожи на монстриков Босха.

— Да. А ты знаешь, мне кажется, старина Босх сюда к нам заглядывал. Еще при Людоеде. По-моему, вон для того гобелена он специально написал картину.

— Не может быть.

— Ну почему?..

— А что это вообще за место?

Кот ответил не сразу, после большого глотка.

— Место?.. Не знаю… такой Мир…

Они немного помолчали, прихлебывая вино. В очаге трещали поленья, по углам журчали сверчки, под невидимыми сводами зала кто-то изредка хлопал крыльями.

Егор деликатно разглядывал Кота. Примерно таким он нарисовал его когда-то для компьютерной игры, но тот, его кот был бледной схемой по сравнению с настоящим. А еще в этом кое-что осталось от того крошечного котенка, которого Егор грел у себя на груди, что-то в выражении глаз, которые сейчас почти целиком превратились в черные дыры зрачков.

За окнами резко крикнул кто-то ночной.

— Почему-то я вспомнил: когда ты был маленький, ты любил бегать за мной по всей квартире, задрав хвост в потолок. Иногда за тобой было трудно уследить. А особенно ты любил заскакивать в ванную, прежде чем закроется дверь. Как-то раз я закрыл дверь за собой резче, чем обычно, и ты не успел проскочить, дверью тебе отрубило самый кончик хвоста, последний позвонок, было много крови, а ты стал взъерошенный, как ежик, смотрел на меня выпученными глазами и молчал, словно не понимая, что произошло, и глаза были как сейчас, одни зрачки. Как же мне было тебя тогда жалко…

— Это был Шарль.

— Ну конечно…

— Я — не совсем Шарль… Не только… Это трудно объяснить… Видишь ли… здесь все смешалось…

— Ну хорошо, тогда скажи: это жизнь или смерть?

— Мастер вопросов. Тебе бы в журналисты пойти. Пусть тебя научат… Не знаю я. Здесь другой Мир. Какой-то другой, не рай, не ад, не жизнь, не смерть. С одной стороны — бессмертие, с другой — безжизние. Тела у тебя здесь нет, или их много, иллюзия, какие угодно тела, и ты имеешь сколько хочешь шансов повторять любые ситуации. Мир богатых возможностей.

— Звучит как реклама.

— Да?..

— И все-таки, я умер?..

— Нет. Это марка. Как бы смерть, но ненадолго. Это не опасно. Иначе я бы не стал… Я хотел тебе показать мой Мир, потому что собираюсь сделать тебе уникальное предложение.

— То есть?

— Я предлагаю тебе поменяться со мной местами. Насовсем.

— Ты шутишь.

— Нет. Тебе тяжело жить в том, человеческом мире, у тебя другое устройство психики, души, если угодно; там процветают хамы и жулики. Какое-то время ты сможешь быть таким же, но надолго тебя не хватит. Тебе нужна счастливая безмятежная жизнь в мире, где много романтики и любви. Как здесь. Причем многое ты сможешь выдумывать сам.

— Да, но это не настоящий мир.

— Не думаю, что с тобой согласился бы Марк.

— Нет, Кот, я не согласен.

— Но ты еще не знаешь условий.

— И не хочу знать.

— А зря. Первое условие — жизнь. Ты будешь жить вечно, ты никогда не умрешь.

— Я и так буду жить вечно. Душа.

— Да, но еще неизвестно где. Есть рай и ад. Это очень разные места.

— От меня многое зависит. И потом, я вижу только кусочек этого мира.

— Он — сказка. Весь. Сейчас я устрою утро и покажу тебе Замок, деревни, лес, море, соседние королевства. Этот Мир превосходит все твои детские фантазии.

— Не трудись…

— Хорошо… Как знаешь. Хочешь услышать второе условие?

— Нет, не хочу. Наверняка оно столь же заманчивое и… конфетное.

— Это Принцесса.

— Что-что?!.

— Принцесса будет твоей, навсегда. Без всяких переходов любви в другое, более спокойное, но не менее важное чувство. Это будет вечная влюбленность, навсегда застывшая первая неделя романа. Сказка станет реальностью.

— Разве такое возможно?

— Здесь — да.

— А как попадет сюда Принцесса?

— Видишь ли… Это и есть самое трудное… Мастер трудных вопросов…

— Ей нужно будет умереть?..

— Да, но только там… Ты же понимаешь…

— И мне тоже…

— Собственно, ты уже сейчас… ну… не совсем, конечно… Как видишь, это не страшно. И потом, кого тебе оставлять там?! Братьев-уродов? Королева? Кого?!.

Кот замолчал. Он смотрел в окно, туда, где бесновалась зеленая луна, и лапой покручивал ус.

— Да, Кот, я понимаю… Заманчиво, конечно. Вечная любовь, все такое… Но лучше мы как-нибудь своим ходом. И будь что будет. В этом тоже есть свой кайф. Пусть это и не такая сказочная жизнь, как ты говоришь.

— Я знал, что ты откажешься. Жалко. Мне нравится твой мир. И он мне больше подходит.

— Но это мой мир.

— Да, да, все, вопрос снят. Ты, наверное, прав. Тут тоже есть своя рутина, яркая и праздничная, но… В здешнем Мире не бывает настоящих опасностей. От этого жизнь обесценивается. И смерть обесценивается. Думаю, не о таком бессмертии мечтает человечество. Я знал, что ты мне ответишь. А предложил… так, для очистки совести: думал, может, ты устал от проблем и опасностей…

— Конечно, устал. Но не такой же ценой от них спасаться! Ты подумал, что я трус?

— Да нет… Просто я знаю, что тебе нелегко дается все, чем мы занимаемся с Королевым.

— Ему это тоже нелегко дается. Скоро мы закончим. Осталось немного.

— Ну и ладно. Все. Пьем вино.

— Теперь твоя совесть чиста?

— Что ты имеешь в виду? А, это?.. Ну, не совсем. У меня есть к тебе одна просьба. Ты можешь отказаться, я не обижусь.

— Что за просьба?

— Понимаешь, все труднее стало воплощаться. Думаю, скоро это станет невозможно…

— Почему?

— Мы меняемся. И ты, и я. Но точно я не знаю… Возможно, у меня есть какой-то предел проникновения в твой мир… Как в батарейках, не знаю точно…