Наполовину высунувшись из люка, я с беспокойством наблюдал за нашим движением вперед. Часа в два ночи я решил дать себе передышку и постараться заснуть. Только я разделся и залез в спальный мешок, как лодку подняло в воздух, после чего она с такой силой шлепнулась о воду, что у меня перехватило дыхание. Наспех надев на себя одежду, я бросился спускать грот. Каждые несколько минут порывы ветра достигали 9 баллов, в промежутках он дул с силой в 6 баллов. И дождь, и морская вода были очень холодными.

Я поднял стаксель и взял рифы на бизани, но оставил при этом кливер, так как мы хорошо плыли вперед. Немного времени спустя ветер стал еще сильнее, и я решил спустить кливер, пока это еще было возможно. Скорость мгновенно упала. Я чувствовал сильную усталость, надо было обязательно поспать. Стрелка барометра продолжала опускаться, волны напротив, становились все выше и выше. Я стравил перлинь и убрал бизань, после чего лодка легла на норд-норд-вест. Ничего не поделаешь. Мои силы не беспредельны, сон штука обязательная и было бы безумием в такую погоду сильно нагружать Suhaili и оставлять ее без присмотра.

Где-то после 05.00, когда все выглядело более или менее спокойно, я отправился спать, предварительно разогрев, продрогшие кости горячей водой с виски. Убирая грот, я порвал ремешок наручных часов. К счастью, удалось схватить часы до того, как они отправились на дно Южного океана. Я спрятал их в ящичек, в котором хранились ножи. Проснувшись, я некоторое время тупо смотрел на голое запястье, пытаясь сообразить, почему на нем ничего нет. Наконец вспомнив, я вытащил из-под моей подушки – трех свернутых свитеров – верой и правдой послуживший мне старый будильник, теперь изрядно побитый и покрытый ржавчиной. Было около 12.30, значит, я сумел поспать семь с половиной часов. Мы все еще двигались на норд-норд-вест, но восточные волны исчезли, по морю вперемежку с ветровыми волнами двигались крупные волны с юго-юго-востока. Больше всего меня обрадовал барометр, стрелка которого двигалась вверх. Полагая, что сможем разрезать волны под сокращенными парусами, я решился на поворот, для чего поднял немного бизани. Лодка плыла так хорошо, что я выбрал саженей двадцать перлиня и поднял стаксель. Мы шли почти перпендикулярно волне примерно с 15° креном на левый борт. Случайным волнам удавалось накрыть нас, но, в общем и целом, Suhaili отлично справлялась с этими бестиями. Всегда знаешь заранее, какая волна захлестнет лодку, так как перед этим они всегда разбиваются и вы можете услышать грохот. Дождь льет не переставая, выбивает дробь на палубе и на крыше каюты. Его глухая и отрывистая речь накладывается на протяжные завывания треплемого ветром паруса. Съежившись в комок, я сижу на койке и жду. Сейчас это единственно возможное занятие – ждать, когда ослабнет ветер. Ветер сменился градом. Я вижу градины на световом люке. Надо относиться к этому по-философски. Главное, что ветер сменил направление и как только он немного успокоится, мы уйдем на восток.

19.0. Ветер стихает, а стрелка барометра поднимается. Я только что втащил на палубу 50 саженей перлиня. Хотел поднять грот с полностью взятыми рифами, но волны пока еще высоки, лучше подождать, пока они немного улягутся. Отдельные волны все еще обрушиваются на палубу, и каждые десять минут налетает сильный шквал. Поэтому я вернулся на койку и читаю Историю западной философии Бертрана Расселла.

Прошлой ночью я сумел поднять грот, но рано утром пришлось опять опустить его. Ветер был терпимым, но волны были такими неприятными, что мы почти не двигались вперед. На этот раз мне не удалось вовремя лечь спать – заснул уже после полуночи, как следствие, встал поздно. Мне удалось поднять все незарифленные паруса сегодня. Ветер изменил направление на зюйд-зюйд-вест и немного успокоился, к сожалению плыть быстро у нас не получается из-за волн, идущих с зюйд-зюйд-оста и ветровых волн, которые, впрочем, должны скоро исчезнуть. Надеюсь, ветер перестанет обходить компас по кругу. За последние две недели он уже совершил два оборота, что означает, чуть ли не постоянное перекрестное море, волны идущие в перехлест друг другу. Старая, добрая Suhaili недостаточно длинна для того, чтобы добиться успеха в такой ситуации. Хочу поднять парус Big Fellow, ветер ему вполне подходит, но сначала пусть хоть немного улягутся волны.

15.50. Кливер Big Fellow работает несмотря на темные тучи с наветренной стороны – я хочу домой! Я оставил штормовой стаксель, у которого тот же фал и шкот, что и у кливера Big Fellow, потому что навредить ничем он не мог, напротив, облегчал работу по поднятию более крупного паруса. Поскольку я был занят починкой швов на бизани, сегодня у меня было мало свободного времени. Смена парусов происходила следующим образом: в первую очередь, надо было ослабить фал, после чего до провисшего штормового стакселя можно было дотянуться рукой и открепить его. Затем фал травился до тех пор, пока парус не опускался на палубу, после чего он отвязывался. Далее, крепились фал и боковые шкоты кливера Big Fellow, и он поднимался наполовину фала для того, чтобы уберечь его от воды при поднятии вперед за шкот. Быстро покончив со шкотом, я поднимал парус, туго натягивая его, и заводил на корму для корректировки. Наконец, спускался кливер, ослабив фал, я найтовил его двумя узлами и оставлял его шкот, что позволяло мне в случае необходимости вновь поднять его за полторы минуты. Я вынужден был оставлять впереди поднятый парус, так как без него Suhaili тут же пришла бы к ветру, поэтому я всегда ставил парус перед тем, как спустить другой. Когда мне опять придется убирать Big Fellow, я сначала подниму кливер, который не только помогает лодке держать нос по ветру, но и служит некоей защитой от ветра, при наличии которой легче управиться с Big Fellow. Недавно я заплел канат на шкоте Big Fellow, за счет другого каната и теперь за него легче ухватиться при работе с парусом.