Симон взял Грету за руку:

— Не беспокойся. Все будет хорошо.

Симон поднял руку, и гестаповец наконец их заметил. Его путь был отмечен шлейфом перешептываний и едва уловимыми волнами трепета. Бивен был из тех парней, которые не вызывали ничего, кроме страха. А в Берлине в сентябре 1939 года эта мрачная власть, казалось, десятикратно усилилась.

Грета уже встала:

— Что это значит? Как ты мог так со мной поступить?

Она протянула руку к сумочке, но Симон перехватил ее и продолжил самым естественным тоном:

— Позволь представить тебе моего друга Франца Бивена. Тебе нечего бояться.

Грета не сводила с гиганта глаз. Страх придал ей неожиданной дерзости.

— Вы из СС? — спросила она, будто плюнула ему в лицо.

Симон обвел взглядом ресторан — все глаза были обращены на них. Он отодвинул стул от соседнего стола и предложил Бивену присесть.

— Я из гестапо, — подтвердил Бивен, устраиваясь, — но я пришел как друг.

— Тебе нечего бояться, — повторил Симон.

Грета с измученным видом рухнула на стул. Она вся порозовела, а ее маленькая завитая прядка, казалось, подрагивала на лбу.

— Мне бы хотелось, — самым теплым тоном продолжил Франц, — чтобы мы поговорили здесь и сейчас, в неформальной обстановке.

— О чем?

— О вашем сне. О Мраморном человеке.

Грета попыталась встретиться взглядом с Симоном.

— Я не понимаю.

Симон тоже заговорил, всячески пытаясь ее успокоить:

— Все очень просто. Нас интересует этот сон. Не проси объяснений, но этот Мраморный человек играет определенную роль в расследовании, к которому меня привлекли.

— Какую роль?

— Грета, расслабься. И просто опиши его…

Теперь она нервно крутила вилку, опустив глаза. Каждая проходящая секунда словно вспыхивала, попав в высокое напряжение царившей за столом атмосферы.

— Для начала, — предложил Симон, не давая ей долго раздумывать, — скажи нам, когда именно он начал тебе сниться.

— Позавчера. В тот день, когда мы с тобой виделись.

— И вчера снова?

— Да. Сегодня ночью.

— Его лицо было из мрамора, так?

— Нет. Я тебе уже говорила, на нем была маска. Что-то вроде обрезанной полумаски, оставлявшей открытой нижнюю часть лица… Из гладкого зеленоватого камня…

— А как же он может что-то видеть?

— Там такие прорези для глаз…

— Он говорит тебе что-нибудь?

— Нет. Он похож на простого чиновника. Он… безразличный.

— Ты мне рассказывала о кабинете. Помнишь детали обстановки?

— Рядом с ним топка.

— Ты хочешь сказать, печка?

— Нет, чугунная топка, как в паровозе. Ее дверца открыта, и видно, как извиваются, потрескивая, языки пламени. В моем сне этот огонь не для обогрева, а для сжигания мусора. Может, тот человек собирается бросить туда мое свидетельство или же меня саму, если решит, что я плохая немка…

Короткая пауза. Подошел официант и вопросительно глянул на Симона: ни один не прикоснулся к своей тарелке. Психиатр знаком велел ему все убрать.

— А потом? — настойчиво продолжил Симон, когда официант удалился.

— Это все. Сцена повторяется, я прихожу, Мраморный человек спрашивает у меня сертификат об арийской принадлежности, и во сне больше ничего не происходит. Я не знаю, правильный у меня документ или нет и правильная ли я сама. Я смотрю на топку и представляю, как буду гореть заживо…

Краус бросил взгляд на Бивена. Невозмутимый, даже непроницаемый, тот вроде бы с любопытством разглядывал Грету: наверняка ему не часто приходилось сталкиваться с такими красивыми женщинами, как фрау Филиц.

— Ты имеешь хоть какое-то представление, откуда мог взяться этот Мраморный человек?

— Что ты хочешь сказать?

Симон выдал одно из коротких объяснений, на которые был мастер:

— Не думаю, что этот персонаж целиком плод твоего подсознания. Просто твой страх, твоя тревога отвели ему главную роль в сценарии. Но по моему мнению, его образ отталкивается от воспоминания. Ты недавно видела скульптуру или картину…

— Я не помню.

— Подумай. Где тебе мог попасться такой странный тип? В книге? Музее? Гостинице?

— Я не хожу по гостиницам, — с оскорбленным видом возразила она.

— В галерее?

— Говорю же, я не знаю.

Симон сунул руку во внутренний карман пиджака и достал поршневую ручку «Dia». Одним движением отодвинул бокалы, бутылку с водой, салфетки.

— Начнем сначала. Опиши нам подробно этого человека, а я его нарисую.

Его с души воротило от этого расследования. Черт возьми, он это расследование просто ненавидел. Еще этим утром, когда он проснулся, все вроде неплохо складывалось. Хоть и с третьим убийством на руках и трупом полицейского, про который следовало немедленно забыть.

Но наконец-то было определено орудие преступления. И начал вырисовываться портрет преступника. Убийца из СС — не самая хорошая новость, но проблему можно уладить. Бивен даже нашел верный ход, и Пернинкен вроде бы не стал возражать.

Но карлик снова выкинул одну из своих штучек, вытащив из шляпы новую «сновидицу», которая тоже по всем параметрам подходила на роль потенциальной жертвы. Грета Филиц. Тридцать один год. Замужем за Гюнтером Филицем, саксонским аристократом, придерживающимся нацистских взглядов. И разумеется, она состоит в «Вильгельм-клубе».

Трясясь в своем «мерседесе», он опустил глаза на рисунок, который держал в руках. Бивену приходилось признать: Симон Краус был классным рисовальщиком. У этого недоноска обнаружилась куча талантов.

Сосредоточься. На голове у сидящего за письменным столом человека в строгом костюме было что-то вроде каски, напоминавшей средневековый шлем, с забралом, опускавшимся на лицо и образовывавшим нечто вроде клюва. В шлеме не было специальных отверстий для глаз, только горизонтальная прорезь вдоль всей верхней части.

Абсурд. И тем больший абсурд, что Симон, следуя указаниям Греты, придал маске фактуру, изобразив на ее поверхности темные и белые прожилки, характерные для мрамора…

Бивену очень хотелось выбросить это поганство в окно. Значит, вот каков их подозреваемый — или, по крайней мере, персонаж снов, предвещающий жертве ее скорую казнь…

Ладно, выбирать особо не из чего. Или, если забыть про рациональное мышление, этот тип действительно являлся из сна, чтобы выпотрошить своих жертв, или, если следовать теории Крауса, женщины видели Мраморного человека где-нибудь в музее, на приеме, в фильме или на прогулке с подругами.