Серж только молча кивнул с облегчением вздохнув, все-таки командовать группой прикрытия гораздо безопаснее, чем идти в атаку на заранее оборудованные позиции конголезцев. Штайнер заговорщицки ему подмигнул и затопал назад к замершей цепочке жандармов, чтобы, как и обещал, лично отобрать смертников, которым предстояло через несколько минут отдать свои жизни ради того, чтобы господин Нгембу окончательно убедился в искренности своего полового партнера. Что ж такова жизнь: кому-то постельные утехи, а кому-то умирать с вырванными потрохами давясь криками боли и харкая кровью посреди тропического леса. У каждого свой фронт и своя война, каждый воюет, как может…

Ничего не подозревающая десятка, чем-то не понравившихся рыжему немцу жандармов растворилась в зеленом мареве джунглей. Одетые в пятнистую форму фигуры двинулись дальше по пересохшему руслу, тем же маршрутом, по которому шел бы весь отряд, если бы дозорные Бурбона вовремя не обнаружили засаду. Вскоре смолкли и звуки шагов, и легкие всплески, вызванные тяжелым десантным ботинком, неосторожно наступившим в обильно усеявшие бывшее песчаное дно ручья лужи полные мутно-желтой застоявшейся гниющей воды. Десятка обреченных бесследно исчезла в экваториальных джунглях, будто ее никогда и не было.

— Ну что ж, пора и нам выдвигаться, — поплевав на ладони и поудобнее перехватив винтовку, произнес Штайнер. — Удачи, русский! Постарайся хорошенько прикрывать наши задницы. Вперед, Луи! Черномазые уже нас заждались!

Маленький бельгиец украдкой перекрестился и махнул рукой своей группе жандармов, призывая их следовать за собой. Громадный немец, бывший на целую голову выше любого из своих бойцов, уже скользнул бесшумной тенью в подступавшие вплотную к песчаной канаве пересохшего русла заросли. Потревоженные ветви темно-зеленого кустарника, качнувшись из стороны в сторону, сомкнулись за ним, вновь замерев неподвижной и непроницаемой для глаза завесой. Еще минута и рядом с Сержем остался лишь его десяток. Нешуточным усилием воли стряхнув с себя накатившее вдруг вперемешку с дурными предчувствиями оцепенение, молодой лейтенант заставил себя прекратить вглядываться вслед ушедшим и заняться более насущными сейчас делами.

— Эй, парни, — прокричал он жандармам. Эти дикие обезьяны устроили на нас засаду. Там впереди… Наши сейчас порвут их жирные задницы, но если врагов окажется слишком много, то им придется отступать, а мы должны будем прикрыть их отход огнем. Отходить они будут вдоль русла, значит и конголезцы, которые будут их преследовать тоже попрутся этой дорогой. Тут-то мы их и встретим! Я сам покажу, кому где находиться и определю куда стрелять. Запомните главное: мы должны продержаться до тех пор, пока все наши не отступят, от нашей стойкости зависят их жизни. Поэтому я лично пристрелю любого, кто побежит назад без приказа. Так и знайте, я не шучу. Стрелять начнете по моей команде, не раньше. Я дам два длинных свистка, тогда можно начинать стрельбу. Сигналом к отходу тоже будут два длинных свистка. Раньше бросить позицию даже не думайте, это верная смерть!

Для пущей убедительности он вначале продемонстрировал настороженно притихшим жандармам свой револьвер, а затем висевший на шнурке тяжелый металлический свисток.

— Сначала два длинных свистка, потом отход! Иначе… — он вновь выразительно покрутил перед их лицами револьвером. — А теперь все за мной.

Он расположил их по пять человек с каждой стороны русла, широким веером, так чтобы те, кто скоро нарвутся на их огонь, не смогли бы с ходу сбить заслон, обойдя его сбоку по джунглям и ударив во фланг и тыл. Сам лейтенант присмотрел себе довольно глубокую вымоину, надежно защищенную свисающими корнями огромного дерева. Позиция находилась на небольшом возвышении и позволяла охватить глазом практически всех стрелков за исключением самых крайних. Это конечно было не слишком надежно, но в сложившихся условиях можно было радоваться и этому, для общего представления о ходе боя в принципе многого не требовалось. Для тренированного уха почти все будет ясно уже по одним звукам перестрелки, а если удастся кое-что еще увидеть глазами, то выйдет и вовсе замечательно.

Теперь оставалось только терпеливо ждать. По всем расчетам десятка смертников уже должна была поравняться с засадой, значит, все начнется с минуты на минуту и скоро уже станет ясно, сработал ли план немца. Если все получится так, как задумал капитан, у них будет довольно приличный шанс остаться в живых, возможно даже конголезские солдаты не решатся преследовать столь сильно потрепавшую их группу, или хотя бы не будут проявлять к погоне излишнего рвения.

Он еще раз тщательно осмотрел свою винтовку, мощная и безотказная бельгийская ФАЛ была не раз уже проверена, любовно вычищена и полностью готова к бою. Все же лишний раз приласкать оружие, проявить к нему заботу и внимание не мешало, и он нежно, будто женское тело погладил винтовку самыми кончиками пальцев, следуя всем изгибам ее хищного корпуса. "Только не подведи, родная… Только не подведи…" Подумав немного вытащил из ножен на поясе и прищелкнул к стволу плоский тускло блеснувший заточенной сталью штык. Мало ли как оно сложится, может, придется отбивать их врукопашную…

Грохот автоматных очередей заставил его судорожно сжаться, хоть и ждал он этого и знал, что вот-вот начнется, все равно как всегда бой застал его врасплох. Видимо невозможно все-таки привыкнуть к этому мгновенному переходу, властно вышвыривающему тебя из нормального мира в то пропитанное багровыми вспышками и кислым запахом пороховой гари аномальное измерение, в котором человеку приходится убивать себе подобных. До него еще не скоро докатится эта волна полная грома стрельбы, истошных воплей ужаса и боли и торжествующего рева победителей. Еще не сейчас, у него в запасе еще есть несколько минут, но он уже не был прежним девятнадцатилетним мальчишкой, не жил обычной жизнью и привычными чувствами… Теперь он стал совсем другим человеком, незнакомым большинству его друзей и однополчан. Он превратился в сжатый пружиной сгусток энергии и воли, мозг работал в тысячу раз быстрее, чем обычно, непрерывно просчитывая варианты возможных действий, мысли были кристально ясными и четкими, уши слышали мириады обычно неразличимых звуков, зрение обострилось, и он легко различал колыхание отдельных травинок на покрытой лужами поверхности русла ручья, ноздри раздувались, безошибочно узнавая и впитывая тысячи ранее недоступных запахов… Мышцы чудовищно напряженные, распирающие ткань мешковатого комбинезона, сладко заныли в предвкушении предстоящей работы…

Ураганная стрельба впереди постепенно шла на убыль, он легко различал голоса автоматических винтовок жандармов все реже и реже вплетающиеся в скороговорку китайских калашей, которыми преимущественно были вооружены конголезцы. Похоже, практически весь головной дозор уничтожен, только один или два человека еще продолжают экономно огрызаться злыми короткими очередями. Он необычно ярко представил себе, что происходит сейчас там, впереди… Как наяву увидел беспорядочно разбросанные трупы в пятнистых комбинезонах Катанги, ярко-алую кровь стекающую в желтые гнилостные лужи, перемешивающуюся с протухшей водой, посеревшего от ужаса, укрывающегося за бруствером из повалившихся друг на друга мертвых тел, жандарма, оскалившись бьющего и бьющего очередями в подступившую практически вплотную зеленую стену. Увидел, как летят из чащи ответные пули, с визгом взрыхляя красно-коричневый песок, как вскипает пенными бурунами при попаданиях болотная гниль, как падают срезанные ветки и куски лиан… На миг он представил, что должно творится в голове у оставшегося в живых жандарма, как он должен в яростном недоумении проклинать бросивших его товарищей, что только что были в какой-то сотне метров от него, а теперь все не идут и не идут на помощь гибнущему дозору… Острая игла жалости и вины пронзила сердце, и Серж встряхнув головой поспешил избавиться от навязчивого видения… Сейчас не до этого, сейчас нужно как можно точнее выполнить поставленную задачу, остальное неважно, терзаться муками совести будем потом, если останемся живы, конечно.