Оказалось, что два месяца назад рабочие чинили крышу дома и, похоже, так усердно стучали молотками, что обрушили часть стены.

– Сегодня уже не строят на века, – добавил Николас. – Вот в моих домах…

Но Даглесс взглядом заставила его осечься.

Судя по всему, в стену был замурован сундук с бумагами, которые оказались письмами леди Маргарет Стаффорд.

Даглесс откинулась на спинку стула:

– Чудесно! И теперь нас приглашают в дом и дадут прочитать письма! О, Колин, ты прекрасен!

Николас слегка поднял брови, услышав, как она его назвала, но ничего не сказал.

– Есть кое-какие проблемы.

– Что за проблемы? Нет, я сама угадаю. Леди Арабелла хочет, чтобы за это тебя каждое утро подавали ей на блюде вместе с апельсиновым соком.

Николас едва не поперхнулся вином.

– Что за язык, мадам, – чопорно заметил он.

– Так я права?

– Нет. Леди Арабелла пишет книгу про…

Николас поспешно отвернулся, и Даглесс показалось, что он слегка покраснел.

– Про тебя? – ахнула она.

Николас уставился в тарелку.

– Скорее про человека, которого она считает моим предком. Она… э… слышала рассказ о…

– О вас обоих на столе, – поморщилась Даглесс. – Поразительно, как ей хочется повторить историю! Так она позволит тебе увидеть документы или нет?

– Она не может. Подписала контракт с врачом.

Даглесс непонимающе воззрилась на него. Врачом? Так она больна? Да нет же, он хотел сказать «с доктором»!

– Тем, который упоминался в журнале? Как его звали? Доктор-такой-то-Хамилтон. Нет, Хамилтон-такой-то. Словом, тот парень!

Николас кивнул:

– Он приехал только вчера. Надеется получить что-то, обелив мое имя, только не знаю, что именно. Арабелла говорит, что работа над книгой займет годы. Вряд ли я смогу ждать так долго. Жизнь в твоем мире слишком дорога.

Даглесс, хорошо знавшая подробности карьеры отца, знала, какое огромное значение имеют публикации. Для всего остального мира было не важно, будет ли решена еще одна тайна елизаветинской эпохи. Но для историка, особенно молодого человека, только что начинающего свой путь, книга, изобилующая новыми сведениями, может помочь получить постоянную штатную должность, и не в каком-нибудь крошечном провинциальном колледже, а в университете крупного города.

– Значит, этот доктор уже здесь и взял с Арабеллы клятву хранить тайну. Поэтому ты не получишь доступа к письмам. И все же нас пригласили в дом, – заметила она.

Николас загадочно улыбнулся:

– Я убедил Арабеллу рассказать все, что она знает обо мне. И думаю, она ничего не скроет. А ты… – он пронзил Даглесс строгим взглядом, – ты должна потолковать с этим врачом.

– Не врач, а доктор философии, и… что? Погоди минуту! Что я должна, по-твоему, сделать? Я ни при каких обстоятельствах не собираюсь обольщать какого-то исторического болвана, чтобы тебя выручить. Я соглашалась быть секретарем, а не… что это ты делаешь?

Николас, взяв ее руку, нежно целовал пальчики.

– Прекрати! Люди смотрят! – хотела она его остановить, но губы Николаса уже скользили по руке, пока не добрались до чувствительного местечка на сгибе локтя. Даглесс тонула, тонула безвозвратно… – Ладно! Ты победил! Немедленно прекрати!

Он глянул на нее сквозь ресницы:

– Ты поможешь мне?

– Да, – кивнула она, и Николас снова поцеловал ее пальцы.

– Вот и хорошо, – довольно ответил он, после чего выпустил ее руку. – А теперь нужно собираться.

Даглесс вскочила и побежала за Николасом.

– Именно так ты собираешься убеждать Арабеллу?! – крикнула она ему вслед, но тут же осеклась, заметив любопытные взгляды обедающих.

Поднявшись в номер, она увидела совершенно иного Николаса. Он очень беспокоился, что одет не так, как надо. Подняв роскошную льняную сорочку, он объявил:

– Не находишь, что ее стоит чем-то украсить?

Даглесс перебирала свой скудный гардероб, чувствуя, что сейчас заплачет. Уик-энд в поместье английского лорда, где все одеваются к ужину, а у нее ничего нет, кроме повседневных костюмов. Хорошо бы иметь сейчас белое платье матери, то, что отделано жемчугом, или красное, с…

На этом месте она чуть призадумалась. Потом улыбнулась. И в следующую минуту уже звонила в Мэн, своей сестре Элизабет.

– Хочешь, чтобы я послала тебе лучшие вечерние платья мамы? Да она нас убьет! – ахнула Элизабет.

– Элизабет, – решительно начала Даглесс, – я беру на себя всю ответственность. Только пришли их. Немедленно! Экспресс-доставкой. Ручка есть?

Она дала Элизабет адрес Гошоук-Холла.

– Даглесс, что происходит? Сначала ты в отчаянии звонишь мне, хотя ни в чем не признаешься, а теперь требуешь, чтобы я совершила набег на гардеробную матери.

– Подумаешь! Как твоя статья?

– Сводит меня с ума. И в довершение всего я засорила канализацию! Сегодня придет сантехник. Даглесс, у тебя все в порядке? Ты уверена?

– Абсолютно. Удачи тебе со статьей и сантехником. Пока.

Даглесс собрала сумки, сначала свою, потом Николаса: подобную работу ему в голову не приходило делать самостоятельно, – после чего вызвала такси. Доспехи не вмещались ни в одну сумку. Поэтому их пришлось положить в самый большой пакет.

Арабелла встретила Николаса с распростертыми объятиями.

– Входите, дорогой, – промурлыкала она, только что не повиснув у него на шее. – Я чувствую, мы уже знаем друг друга! В конце концов, наши предки были очень дружны. Кто мы такие, чтобы поступать иначе?!

Она повела его в дом, оставив Даглесс с горой сумок, возвышавшейся у ног.

– Кто мы такие, чтобы поступать иначе? – передразнила она противным фальцетом, вручая деньги водителю такси.

Не прошло и пяти минут, как она осознала, что ее считают не гостьей, а чем-то вроде прислуги и к тому же не слишком желанной. Даглесс пришлось тащить собственные вещи в маленькую холодную комнатенку недалеко от кухни, куда ее проводил лакей. Чувствуя себя как гувернантка в готическом романе – ни горничная, ни родственница, – Даглесс развесила одежду в убогом маленьком гардеробе. Подумать только, она делает это, чтобы помочь человеку спасти жизнь, и никто об этом не узнает!

Она вышла из комнаты и отправилась на кухню. Большая комната оказалась пустой, но на одном конце рабочего стола был накрыт чай для двоих.

– Вот и вы! – воскликнула грузная женщина с седеющими волосами, и вскоре Даглесс уже сидела за столом. Миссис Андерсон была кухаркой и по совместительству заядлой сплетницей. Можно сказать, сплетницей по призванию.