Анна Аркадьевна поднесла к губам пустую чашечку и под ее прикрытием скосила глаз, насколько ей позволила анатомическая особенность органа зрения.

А незнакомец уверенно подошел к стойке, улыбнулся одними губами бармену.

– Как всегда... – услышала Анна Аркадьевна.

О-о! Так говорить может только человек, который бывает тут очень часто! А незнакомец уже оглядывал полупустой зал, и Шуйская чуть не заплакала от досады: сейчас он выберет любой пустой столик, и все! И все!

Анна Аркадьевна аккуратно, стараясь сделать это незаметно, выпрямилась, расправила грудь, аккуратным движением поправила прядь волос и очень загадочно посмотрела поверх кофейной чашечки в окно. И все эти ее движения не укрылись от внимательного взгляда незнакомца. Она просто спиной чувствовала, что он заинтересовался. Она перестала коситься себе за спину, слегка повела головкой, как механическая кукла, и улыбнулась простенько и со вкусом.

«Господи, спасибо тебе за профессию!» – подумала мельком Шуйская, заметив, что мужчина в кожаном сделал решительный шаг к ее столику. И тут же услышала откуда-то сверху, как глас Всевышнего:

– Вы позволите?

Она, продолжая играть, изобразила легкое изумление, широко распахнула глаза («Молодец! Ресницы сегодня накрасила исключительно качественно!») и слегка улыбнулась:

– Пожалуйста...

Главное, не спешить! Анна Аркадьевна знала правила обольщения: позволяй, но не передавливай. Это как на сцене: чуть переиграешь, и тебе возмущенно заорут: «Не верю!»

Она снова посмотрела в заоконную даль и, взмахнув ресницами, перевела взгляд на незнакомца. Он улыбался ей. Он стоял, опираясь одной рукой о спинку стула. Вторая, та, что с изумительной розой, была уже в полете. Мгновение, и он протянул цветок Шуйской.

– Это... мне? – Анна Аркадьевна зарделась так, что даже кончики ушей ее стали горячими.

– Вам!

Он легко выдернул стул из-под стола и красиво присел напротив. Достал какие-то дорогие сигареты – Шуйская в них не разбиралась.

– Вы позволите?..

Она с достоинством кивнула.

Он закурил, красиво пуская колечки. Она перевела взгляд с них на его глаза и смутилась: незнакомец пристально смотрел на нее. А она, как кролик, покорно забиралась в пасть удаву. И не видела ни зубов его страшных железных, прикрытых полуулыбкой, ни синих татуировок на руках. Это чертово «зеркало души» сыграло с Шуйской злую шутку.

Они и пообщались-то совсем немного. Он предложил даме кофе, но она не могла уподобиться одноразовым девкам, для которых нормой является пить-есть за чужой счет. Сохраняя достоинство, отказалась и стала собираться. Слегка укололо ее, что он не поспешил провожать – сослался на то, что у него еще запланирована встреча, но телефончик попросил. Помог одеться и проводил до дверей.

Домой Анна Аркадьевна летела, как голубица, забыв про болезненные натоптыши на пятках и не замечая никого вокруг. Вспоминая своего нового знакомого, она с досадой пеняла себе на то, что толком даже не расспросила его, кто да что, чем занимается в жизни. И впервые за много лет ее кольнуло под ложечкой: это судьба! От него не просто пахло дорогим парфюмом. От него пахло большими перспективами. Он мог оказаться и продюсером, и тем, кто музыку заказывает. И тогда вполне объяснимы его расписные руки. И вообще, у кого нет в шкафу полузабытого скелета?!

Главное, что ощутила Анна Аркадьевна, – это то, что от него исходила удивительная притягательная сила уверенного в себе мужчины. И совершенно было наплевать сейчас на перспективы, которые ей могло принести это знакомство. В ней ворохнулось подзабытое женское начало. Так ворохнулось, что ей захотелось прыгать и петь. Любить захотелось и быть любимой.

– Герман-Герман-Герман!!! – напевала она весело его имя, радуясь по-детски, что имя у него такое красивое, книжное. Не какой-нибудь Вася, а Герман! Анна Аркадьевна поминутно нюхала непахнущую розу и танцевала с ней перед огромным – от пола до потолка – зеркалом.

А ночью ей не спалось. Она искрутилась вся под жарким одеялом и задремала только под утро. Удивительно, но бессонная ночь не оставила следов на ее лице. Ни тебе синяков под глазами, ни каких-то новых морщинок. Наоборот, Анна Аркадьевна нравилась себе самой безумно и впервые за много лет поблагодарила зеркало за подаренную ей радость.

...Герман позвонил после обеда. Она пыталась сдерживать себя. Но радость рвалась наружу, выплескивалась через край, так что, разговаривая с ним, Шуйская пару раз очень неприлично хрюкнула. Ей даже показалось, что Герман понял ее состояние и ухмыльнулся. А может, это она сама себя накручивала. Разговор закончился тем, что Анна Аркадьевна согласилась на встречу с кавалером, и не в кафе или у памятника в сквере, а у себя дома! Это был риск и безрассудство, но она ничего не смогла с собой поделать. Совладать с рвущимся изнутри ее женским началом Шуйская была не в силах. Она боялась и хотела, и второе побеждало. Она даже не помнила, как он уболтал ее. Кажется, и не убалтывал: он предложил, она согласилась. Причем так стремительно, что ей было страшно стыдно, но стыд этот был таким сладким, что переживала Анна Аркадьевна недолго.

Оставшееся до свидания время Анна Аркадьевна Шуйская крутилась перед зеркалом и на кухне. Конечно, кавалер своим предложением встретиться на ее домашней территории сотворил приличную брешь в ее хилом бюджете. Пришлось перетрясти НЗ – продуктовые запасы, припасенные на всякий пожарный случай, и достать к столу крошечную баночку красной икры и баночки побольше – с кальмарами и мидиями. На десерт – кофе и шоколадка.

К назначенному часу Анна Аркадьевна была облачена в тунику-размахайку, скрывающую легкую обвислость в районе талии. Болезненно втиснувшись в узенькие туфельки на каблуках, Шуйская прикусила губу. К счастью, туфли скоро «вспомнили» родные ноги и перестали сдавливать их. «До танцев дело вряд ли дойдет, – думала Анна Аркадьевна, – а вот открыть дверь в таком виде куда интереснее, чем в стоптанных тапочках».

Но двери ей открывать не пришлось. Пробил час X, а кавалер не появился. И прошел еще час и другой. И Анна Аркадьевна уже прослезилась горько и скинула ненавистные с некоторых пор каблуки.

Прав был поэт! «Уж полночь близится, а Германа...» Она не успела закончить фразу, как в балконную дверь ее постучали. С улицы. Это было невероятно. Это было невозможно! Да, этаж второй! Но высоченный же! И ничего вблизи, кроме водосточной трубы!

Испугаться Анна Аркадьевна не успела: она увидела за оконным стеклом знакомый кожаный силуэт, развевающийся на ветру черный хвост и улыбку широкую, открывшую ей не очень-то приятную картину – старомодные железные зубы, какие сегодня можно ну разве только в кино и увидеть. И тут же мысль эта неприятная ускочила куда-то, а на месте ее появилась другая: а может?.. а может, он того?.. для кино?.. для роли?..

Ответить себе Анна Аркадьевна не успела. Едва она опустила на балконной двери старинный узорный шпингалет, как в комнату ее ворвался вихрем тот, о ком она страстно мечтала целые сутки. И снова с белыми розами, с влажными, тугими, словно резиновыми бутонами.