— Ты очень добрая, Дуся.

— Слушай, Шеон, ты это… прекращай на меня такими глазами смотреть. Сам понимаешь, что тебе ничего не светит. Ну, разве что разок-другой по ушкам поглажу.

— Дусь, я не дурак, — заверил он и усмехнулся ну совсем как Вальдор. Так глядишь со временем, и язвить научится как папочка. Хорошо, что пока не умеет.

* * *

Какая все же наглая пошла молодежь. И отчаянная. Но сообразительная. Ведь я даже не пытался подвести их к этой мысли, только обдумывал такой вариант. Боязливо так обдумывал, потому что да, лишить меня трона — это выход из ситуации, но это очень опасный выход. Ханне нужно постараться удержать власть хотя бы до выздоровления Кардагола (надеюсь, оно когда-нибудь наступит), а я как-то не уверен в том, что девочка моя готова править. С другой стороны, рано или поздно это все равно должно было произойти. Нет, я не имею ввиду насильственный захват власти! Исключительно закономерный ее переход в результате моей кончины по естественным причинам.

Забавно наблюдать за ними. И Лин, и Ханна с такими лицами входят в тронный зал, будто они на эшафот вести меня собираются, а не просто сдать под крылышко Николая в теплую и уютную камеру. Надеюсь, она будет теплой и уютной, хотя задерживаться там я не планирую.

Хотелось бы, чтобы заговорщики не тянули с организацией побега опального государя. Мне нужно еще Мерлина проконтролировать. Опыт ведения боев у него, безусловно, имеется. Но Мерлин — тактик. Не более того. И то, если трезв.

Сдаюсь без боя. Демонстративно закладываю руки за спину. Иоханна хмурится. Ну и напрасно. С одной стороны, я рад, что она не осмелилась сковать мне запястья, с другой — это было бы правдоподобнее, а то сейчас все выглядит так, будто я в тюрьму направляюсь инспекционную проверку производить, а не знакомиться с жизнью ее обитателей методом глубокого погружения.

Выходим из зала. Меня ждут. Аж четыре стражника, не считая Николая. Физиономия последнего отличается слегка зеленоватым оттенком.

— В-ва… Вальдор, — бормочет он, — пройдемте с нами.

Киваю и, старательно сохраняя на лице выражение мировой скорби, спускаюсь в подземелье.

М-да, а дочка у меня с юмором… Мне отвели ту самую камеру с украшенной листиками и цветочками решеткой. Только выглядит она сейчас, конечно, далеко не так аскетично, как во времена моего первого заточения. Пол застелен ковром. Кровать едва ли не шире моей собственной. Несколько светильников. Письменный стол. Два кресла. Да, здесь можно жить! Очень надеюсь, что недолго.

Едва успеваю устроиться с удобствами, то есть завалиться на кровать, как в дверь просовывается усатая физиономия Николая.

— Что-нибудь желаете, Ваше величество? — интересуется он.

— Ага, — отвечаю, — вина и зрелищ.

— К-каких зрелищ?

— Николай, ты меня удивляешь! С каких это пор ты стал заикаться? Каких-нибудь зрелищ. Не знаю, танцовщиц приведи сюда, что ли!

— Т-танцовщиц?

— Ну да! Или лучше организуй мне здесь театральное представление. Из жизни узников. Только чтобы конец обязательно был счастливым. Давай-давай! Мне скучно.

На Николая больно смотреть — настолько несчастное у него лицо.

— Вы шутите?

— Я?! Шучу?! Конечно, я шучу. Просто вели принести вина и что-нибудь почитать. И это… Я как-то не планирую задерживаться здесь надолго.

— С этим проблем не будет.

— Вот и отлично.

Николай уходит, а я лежу, размышляю.

Значит, я денечек здесь отдохну, дождусь, чтобы вся страна была в курсе свершившегося переворота, и на войну. Интересно только, кто меня туда переправлять будет. Маги-то мои все в заговорщиках ходят. Вот ведь спелись! А вообще Ханна молодец. Хорошая у нас с Аннет дочка. Аннет!

Я аж вскакиваю. Я опять забыл о супруге! Она же теперь жена свергнутого короля! А ее вообще кто-то поставил об этом известность? Может, мне ей записку написать? Не волнуйся, дорогая, я в тюрьме. Меня здесь мало бьют и хорошо кормят. Глупость какая. Не буду я ничего писать.

Очень-очень надеюсь, что Иоханне хватит ума мягко и деликатно донести до своей матери информацию о том, что та сейчас не вполне королева.

* * *

Каюсь, мое общение с Аннет закончилось пьянкой. Сначала мы прислугу гоняли за выпивкой и едой, а потом я решила последовать примеру своего сына и начала телепортировать нужные нам вещи прямо из кухни. Один раз повара ухватила вместо окорока. Он очень ругался и грозился, что теперь уж точно уволится. Пьяненькая Аннет пустила слезу и пожаловалась, что ее никто не любит, повар растрогался, выпил с нами за компанию гномьей водки и удалился из покоев королевы своим ходом, хотя я от всей души предлагала телепортировать его обратно на рабочее место. Больше, к счастью, я никого из людей случайно в покои королевы не затаскивала.

Утром я проснулась в обнимку с Ее величеством, изрядно напугав горничную, которая принесла завтрак. Не знаю, что ее так напугало — сам факт моего присутствия на королевском ложе (с краю, где обычно Валь спит) или моя жутко помятая с похмелья рожа. Горничная начала заикаться, но требование принести еще одну чашку кофе, выполнила. Я тем временем растолкала Аннет.

— Ты что здесь делаешь? — пискнула она.

— Тебя бужу, — поведала я очевидное, — ты не помнишь что ли? Мы тут вчера слегка покутили.

— Ой, Дуся! — простонала королева, хватаясь за голову, — я же теперь еще ужаснее выгляжу! Как я Вальдору на глаза такая покажусь?

— Ну, точно память отшибло! В следующий раз не дам тебе наравне со мной водку пить, — проворчала я, — забыла что ли? Валь у нас теперь свергнутый король и находится в тюрьме. Так что показываться ему на глаза ты не будешь. Ты же, вроде как, на стороне дочери — узурпаторши.

— Ой, мама, — простонала Аннет и попробовала спрятаться от суровой действительности под одеялом.

— А вот нефиг! Вылезай, — пробурчала я, стянув с нее одеяло, — давай пить кофе и просыпаться.

— А можно я попью кофе и опять усну? — королева взглянула на меня так умоляюще, что я мгновенно вспомнила, что она мне собственно и не нужна проснувшаяся. Во-первых, потому что она никуда из покоев выходить не собирается, пока Кардагол не очнется и не вернет ей молодость. А во-вторых, в любом случае я бы не потащила Аннет в свои покои, где лежат наши коматозные орлы.

— Ладно, пей кофе и дальше спать ложись, — милостиво позволила я.

Аннет сделала пару глотков, заявила, что ей совсем плохо и срочно потребовала к себе Юсара. Юсара я ей доставила, а сама сбежала под шум волны. Ведь и, правда, не стоит наглеть, надо