Саркисян опустил микрофон и вытер платком мокрое от дождя лицо.

— Замечательно, — произнес он. — Ворохтин молоток, сыграл, как надо… Греби к берегу!

Последние слова были обращены к помощнику, который с раскрытым ртом пялился на берег. Кира с недоумением посмотрела на Саркисяна.

— Вы говорите — сыграл? — произнесла она. — А разве… разве все это игра?

— Что наша жизнь? Игра… — пробормотал Саркисян задумчиво, голодными глазами глядя на остров, как бездомная псина смотрит на колечко колбасы. — А ты не спи, щелкай, щелкай фотоаппаратом! Твое дело щелкать…

Гвоздев несколько раз сильно взмахнул веслом, и моторка ткнулась носом в прибрежный песок. Он первый спрыгнул на берег и подал Саркисяну руку.

— Теперь надо снять лагерь и поэтапно восстановить картину несчастного случая! — сказал Саркисян, проходя мимо лежащего на песке Павлова и даже не глянув на него. — Быстрее, погода портится! Микрофон мне!

Кира сошла с лодки последней. На ее лицо страшно было смотреть. Не в силах оторвать взгляда от бездыханного тела, она приблизилась к Ворохтину и негромко спросила:

— Это правда?

Лицо спасателя было мрачнее тучи. Он пытался набрать номер на мобильном телефоне, но связь была неустойчивой и все время срывалась.

— Что — правда? — раздраженно переспросил он.

— Он… умер?

— Он уже окоченел, — едва разжимая зубы, ответил Ворохтин и пошел вслед за Саркисяном.

Кира продолжала смотреть на босоногий труп, распростертый на мокром песке. Она вспоминала, как еще вчера видела лицо Павлова на экране монитора. Рыбак строил планы на будущее и обстоятельно рассказывал перед телекамерой о своем уникальном способе ловли рыбы. Обходя покойника на почтительном расстоянии, она едва не наступила на пару высоких ботинок, стоящих рядышком на песке. Осмотрелась, чтобы не дай бог еще на что-либо не наступить. Потом торопливо вынула фотоаппарат из кофра и сделала несколько снимков: покойник, пустынный пляж, моторка…

Саркисян уже комментировал перед камерой то, что видел в лагере:

— Вот его жилище… Как видите, Павлов не слишком беспокоился о комфорте. Крыша выложена из листьев лопухов. Подстилки под одеялом никакой… По всей видимости, он сначала решил построить запруду, чтобы обеспечить себя едой, а потом уже обустроить шалаш. Увы, его планам не суждено было сбыться. Загадочная смерть внезапно оборвала его жизнь…

Ворохтин, не обращая внимания на съемку, вышел на середину поляны и присел у очага. Потрогал угли — холодные. Заглянул в котелок. Он наполовину был заполнен зеленоватой жидкостью.

— А вот и спасатель! — сымпровизировал Саркисян. Появление спасателя в кадре пришлось как нельзя кстати. — Он пытается найти причину столь неожиданной смерти Павлова. Изучает содержимое котелка. Похоже, что там уха. Настоящая рыбацкая уха! Значит, Павлов незадолго до смерти наловил рыбы и приготовил уху. Но что же случилось потом?

Ворохтин встал. Только слепой не догадался бы, что спасатель едва сдерживает свои эмоции.

— Выключи камеру! — сказал он Чекоте. Тот медленно отступал, но камеру не выключал — не было команды от Саркисяна.

— У спасателя сдают нервы! — на высокой ноте проговорил Саркисян, сразу поняв, что самые ценные кадры начинаются только сейчас. — Еще бы! Такое эмоциональное напряжение! Ситуация становится нешуточной! Игра идет уже не по сценарию…

И тут вдруг Ворохтин несильно ударил рукой по камере. Оператор, едва не выронив своего дорогостоящего инвентаря, испуганно оторвался от окуляра и отскочил назад.

— Ты что?! — забормотал он, отступая на край поляны. — Спятил, что ли?

— В чем дело? — закричал Саркисян. — Почему камера выключена?

Ворохтин повернулся к ведущему.

— Имей совесть, Арам Иванович, — сказал он. — Не из всего же можно шоу делать!

— Стоп! — примирительно произнес Саркисян, выставив вперед ладонь. — Дальше не надо! Твоя позиция мне ясна. Предлагаю объясниться и расставить все точки над «i»… Чем ты обязан заниматься по договору? Оказанием помощи участникам соревнований. Вот этим и занимайся, а в мои дела не лезь!

— Я спасатель, а не артист! И не хочу быть в кадре!

— А никто не просит тебя играть роль, милый мой, — с полуулыбкой произнес Саркисян, широко распахнув глаза. — Выполняй свои обязанности так, как велит тебе совесть, а наше дело — снять это и донести широким слоям населения героику будней профессионального спасателя через средства массовой информации…

— Не уверен, надо ли это видеть широким слоям населения, — произнес Ворохтин.

— А вот это в тебе говорит дилетант! — обрадовался Саркисян. — Ты просто не знаешь современного зрителя. Его хлебом не корми, дай ему на трупы посмотреть, и чтобы они были окутаны тайной, и чем больше в этой тайне будет жестокости и страданий, тем лучше. То, что мы сейчас снимаем, зритель предпочтет всем мелодрамам, комедиям и детективам! Феллини может отдыхать, когда по телевизору пойдет «Робинзонада»! В этом можешь не сомневаться! Да, согласен — это ужасно! Это безнравственно! Но мы ничего не навязываем! Мы лишь удовлетворяем низменные инстинкты толпы, ее патологическую жажду лицезреть кровь и трупы.

— Я не собираюсь удовлетворять толпу, — ответил Ворохтин и, подобрав с травы одеяло, быстро пошел к берегу.

— Мотор! — сказал Саркисян как ни в чем не бывало. — Продолжим.

Ворохтин расстелил на песке одеяло рядом с трупом.

— Все отсняла? — спросил он Киру, которая, ничего не ответив, тотчас демонстративно отвернулась.

Он перевалил тело на одеяло, закинул края внутрь, накрыв страшное лицо покойника. Съемочная группа работала в лагере добросовестно и возвращаться на берег не торопилась. Из-за деревьев время от времени доносился приглушенный голос Саркисяна: «Мотор!.. Стоп!.. Крупный план!..»

— Что, у Павлова не оказалось богатых родственников? — в качестве ответного укола высказала Кира.

Ворохтин отплатил ей той же монетой, с невозмутимым видом промолчав.

— Если бы я смогла завести лодку, то успела бы его спасти! — добавила Кира.

На этот раз Ворохтин с любопытством взглянул на девушку: надо же, какая глупая и самоуверенная особа!

— Он умер как минимум двенадцать часов назад, — пояснил он, чтобы вывести ее из глубокого заблуждения.

— Это еще надо доказать!

Ворохтин сел в лодку, завел мотор, отплыл метров на сто, сделал круг и снова причалил к берегу. Это подействовало. Гвоздев, будучи самым молодым и старательным, бежал к воде впереди всех. За ним, активно работая руками, будто лыжник, бежал Саркисян. Чекота, отяжеленный своей ношей, замыкал забег, с трудом переставляя свои худые, нескладные ноги.