Не любила и жила ведь... Кого я обманываю? Не жила, существовала. Вот и буду продолжать. Пошёл он в задницу со всеми своими психами. Не могу больше, не привыкла я к этим американским горкам. Видимо, не для меня все эти чувства.

Приехав домой, сразу иду на крышу. Стою на краю, очень надеюсь, что это как-то поможет очистить мысли, избавить меня от отравляющих воспоминаний. Вскоре поднимается ветер, а затем начинается дождь. Он уже холодный, осенний. Стоять под ним совсем неприятно, приходится идти домой.

Принимаю горячий душ, завариваю чай и устраиваюсь перед ноутбуком. Проверяю почту, вижу письмо от Артёма.

"Привет, прекрасная Галандриэль. Не могу перестать думать о тебе и завидую тому, кого ты любишь. Сижу на работе, а думаю о тебе. На заставке компьютера наше фото. Мне кажется, Вы украли мое сердце, прекрасная леди Галандриэль. И я совершенно не знаю, что мне теперь делать. Помогите бедному эльфу."

Письмо вызывает улыбку. Отвечаю в той же манере.

"Мой дорогой, эльф. Ваше сердце я не брала. Все это блажь или спортивный интерес. Настоятельно рекомендую сменить заставку на компьютере, а на работе думать о работе."

На следующий день я получила новое письмо.

"Дорогой -- это хорошо. Заставку сменить не могу, она прекрасна, а мысли о тебе сами набрасываются на меня почти постоянно. Честно, я здесь не причем. Маша, давай встретимся, я могу приехать на выходные. Пожалуйста, скажи -- да."

Закрываю ноутбук, оставив письмо без ответа.

Рома

Захожу на кухню. Сава стоит, прижавшись лбом к стеклу, а пальцами, вцепившись в подоконник, сильно, до белых костяшек.

- Зря ты так,- говорю ему.

- Что она сказала?

- Ничего.

- Не ври. Сладкая не из тех, кто промолчит.

- Сказала, чтобы ты забыл о ее существовании.

- Хорошо. Это правильно.

Беру его руки и отцепляю пальцы от подоконника. Он не вырывается, не дёргается, просто позволяет это сделать. Разворачиваю к себе, обнимаю.

- Ром, я больше не хочу любить, не могу, не хочу никого терять, - с болью в голосе говорит Сава, уткнувшись лбом в мое плечо. - Так больно, просто капец, - чувствую, как он сжимает в кулаках мою рубашку на спине. - Больше нет сил бороться. Я не понимаю, зачем я это делаю, они уже все там, по ту сторону, а я тут барахтаюсь и зачем-то живу.

- Здесь Маша, - и я, мысленно добавляю.

- Нет, нельзя. Понимаешь, она тоже умрет. Нельзя.

- Ты обидел её.

- Иначе бы она не ушла. Или я бы не отпустил.

- Давай, я что-нибудь приготовлю, - пытаюсь отвлечь, сменить тему.

- Нет, я не хочу. У меня сигареты закончились, пойду схожу.

Отстраняется, идёт в прихожую. Иду за ним, не хочу оставлять его одного. Он натягивает толстовку, берёт деньги и выходит, я следом.

Всю дорогу до магазина молчим. Он закуривает, стоит нам выйти на улицу. Мне бы очень хотелось знать, что творится в его голове, но я не рискую лезть в его душу. Там сейчас и так слишком много ран.

Варвар

Возможно, я видел её сегодня в последний раз. И от этого тоже больно. Я не дебил. Я понимал, что говорил, знал, что она не простит мне таких слов. На это и был расчёт. Я не знаю, проклятие это какое-то, или как это называется? Может я просто параноик? Но называть просто совпадением не могу.

Когда пришёл к ней, я был счастлив. Там, рядом, засыпая с ней в одной постели, я позволил себе быть счастливым. Поверил, что и мне это позволительно. Пусть иногда, но я смогу красть такие моменты и жить ими.

Ну как назвать, что именно в тот момент, я получил новости об отце? А стоило его понять и простить, тут же потерял...

Что это? Грёбаное совпадение? Нет, бля*ь, один случай совпадение, шесть -- нет.

Рома держит меня, не позволяет утонуть в этом горе. Я благодарен, что он рядом, что просто молчит, не пытаясь копаться в мозгах.

Мы возвращаемся домой, я ухожу на балкон, прихватив с собой сигареты. Мне бы сейчас в "яму", но завтра похороны и я должен быть там. Вечер и ночь проходит мимо, я словно в отключке, меня здесь нет. Помню, что Рома заставил что-то съесть и отправил спать. Хорошо, что он рядом. Но это тоже опасно, для него в первую очередь. Правда, выгнать его просто физически не могу, не хочу. Мне страшно быть одному, как бы глупо и по-детски это ни звучало.

На похоронах были только мы с Ромой и тётя Шура с мужем. Всё прошло быстро и словно в тумане. Все вопросы решал Рома, я лишь наблюдал за всем, как будто со стороны.

- Что будешь делать с квартирой? - не сразу понял вопрос тёти Шуры. - С квартирой, вашей? - повторяет она вопрос.

- Не знаю. Пока ничего.

- Ну да, ты только заедь перекрой там всё, ну, воду, газ. Мало ли чего, - киваю. - Ну всё, мальчик мой, мы пойдём. Держись, Савелий. Если что будет нужно, обращайся.

- Спасибо, что пришли, - женщина обнимает меня, дядя Дима пожимает руку. Они уходят мы на кладбище остаёмся одни.

- Я к Славе схожу, - говорит Рома, оставляя меня одного у могил родителей.

Беру сигарету, делаю глубокую затяжку, не помогает. Боль, обида душит изнутри. Злюсь, даже сам не могу объяснить на что. На свою беспомощность? Может быть. Но я знаю, если в ближайшее время злость не найдёт выход, пострадают те, кто этого не заслуживает. Она перерастет в приступ агрессии, так уже было раньше. Достаю телефон, набираю номер Эдика.

- Да?

- Мне нужен бой, хоть один, сегодня.

- Нет. У меня нет для тебя бойца.

- Эдик, сука, мне нужен бой. Можешь мне не платить, просто пусти в "яму", - тишина на том конце трубки дала надежду, деньги - это чмо любит больше всего.

- Если не секрет, что так приперло?

- Отца похоронил, - отвечаю честно, не вижу смысла лгать.

- Я перезвоню, - и кладёт трубку. Убираю телефон.

- Я вас люблю, - говорю родителям, разворачиваюсь и ухожу.

Рома догнал меня уже на стоянке. Сюда мы приехали на моей машине. Он снова садится за руль. Ладно, пусть так, внимание моё, всё равно рассеяно, а раздражение растёт. В таком состоянии за рулём, действительно, делать нечего.

- Может сразу в офис? - предлагает Рома.

- Нет, я не хочу туда. Ты уже совладелец. Вопросы можешь решить сам.

- Ну, пока нет, бумаги будут готовы только в среду.

- Просто отвези меня домой.

Возле дома он пересаживается в свою машину и уезжает. А я поднимаюсь к себе. Часа через два мне позвонил Эдик и сказал, что бой будет, и я могу приехать к десяти.