— Не только. Представь, душный вечер. Бабочка вьется у бумажного фонарика. Цикады приветствуют полную луну, желтую, как глаз тифа. В пиале, формой подобной цветку хризантемы, остывает чай Джу-Хуа.[27]Беседа течет неспешно, как река в ночи. Хозяин обмахивается веером, слушая гостя. С затаенной улыбкой демонстрирует роспись, как бы играя с противником, не умеющим принять сигнал об опасности. А потом… — Максимов сложил веер. Показал Карине дракона, свернувшегося на перламутровой рукояти. Надавил пальцем на голову дракона. Щелкнула потайная пружина. И спицы веера выскочили из пазов, превратившись в шакены. — Раз! — Максимов резко взмахнул рукой, и пучок из девяти острых стрел вонзился в торец стеллажа.

— Ай! — вскрикнула от неожиданности Карина.

— Гаснет лампа, стихают шаги. И вновь ночь победила всех, — закончил Максимов.

Карина вскочила, подбежала к стеллажу, пальцем дотронулась до еще дрожащих стрел.

— Они не отравлены? — спросила, оглянувшись.

— Сейчас уже нет. А в те времена, конечно, смазывались ядом. Метнув, убить такими стрелками сразу нельзя. Можно временно ослепить, чтобы потом добить. Но если хотели гарантированно вывести из строя, то в дело шел яд.

Он встал, по одной вытащил стрелы, вставляя в пазы на рукоятке. Натянул шелк. Веер вновь стал безобидной безделушкой.

Карина следила за его руками, покусывая нижнюю губу. Максимов улыбнулся, догадавшись, о чем она думает.

— Видела бы ты себя со стороны, галчонок!

— А что?

— Так дети смотрят на мороженое. Глазами съедают раньше, чем его положат в розетку. — Он протянул ей веер, как передают нож, рукоятью вперед. — Дарю. С днем рожденья!

Карина взвизгнула от восторга. Повисла не шее Максимова.

— Ну-ну, успокойся, — смущенно прошептал он. — Не новый мотоцикл, конечно. Зато — от всей души.

Карина отпрыгнула к окну. Замерла, приняв боевую стойку. Раскрытый веер пойманной бабочкой порхал в вытянутой вперед руке.

— Я похожа на мадам Му Джуинг?[28]

— Откуда ты ее знаешь? — удивился Максимов.

— О! В нашей школе не знали, на что еще потратить деньги папашек. Выписали настоящего китайца, он у нас физкультуру вел. Ушу и прочие заморочки. Девчонки на лошадях катались. Особо продвинутые в крикет играли. А я с китаезой каждый день занималась, чтобы на теннис не ходить. Смотри!

Она развернулась, плавным пируэтом ушла в низкую стойку, сокращая дистанцию. Вынырнула вверх. Удар ветра, вызванный взмахом веера, взбил волосы Максимова. Он услышал, как щелкнула потайная пружина, отпрянул назад. Карина каким-то непостижимым образом успела оказаться у него за спиной. Он успел заблокировать ее руку, но пучок стальных спиц все равно коснулся тела.

— Все! — Карина дунула, сбивая упавшую на лоб челку.

— Один ноль в мою пользу.

— Отыграться можно?

— Не-а. Нашел дуру! — Карина резво отскочила, увеличив дистанцию до максимума. — Ты же мне кости переломаешь.

— Ладно, не бойся. Моряк салагу не обидит.

Карина настороженно следила за его движениями.

— Как учил наш китаеза: «Бой, которого ты избежал, — ты выиграл». — Она демонстративно убрала руки за спину. — Ну, нападай на беззащитную женщину.

— Два ноль в твою пользу, — усмехнулся Максимов. — Этот прием называется «пожертвованное положение». А по-русски — «подставься, чтобы победить». Все, галчонок, тренируйся, а я пошел приводить себя в порядок.

Только под струёй обжигающего душа он смог наконец расслабиться и полностью отрешиться ото всего. На какое-то мгновенье окружающий мир пропал за тонкой пленкой воды, и он увидел…

* * *

Из арки окна был виден только угол лужайки. Казалось, что оранжевый диск, плавно паря в воздухе, появляется из ниоткуда. Карина ловко ловила диск и резким движением вновь посылала в полет. В никуда. Странник подошел ближе к окну. Но угол обзора был слишком мал. Партнера Карины разглядеть не удалось.

— Все предопределено, мой юный друг. И ваше появление здесь, и мое ожидание. Предопределенность судьбы одних делает сильными, других — слабыми. Требуется изрядное мужество, чтобы позволить судьбе свершиться, не так ли?

Странник оглянулся и встретился взглядом с карликом с морщинистым лицом постаревшего клоуна. Под кустистыми бровями, белыми, словно заиндевелыми, прятались мутно-коричневые, цвета чая с молоком, глаза.

* * *

Голова еще чуть-чуть кружилась. Он повернул кран, и по распаренному телу ударили ледяные струи. Мышцы сразу же сделались тугими и упругими.

Он выключил воду, присел на край ванны. Закрыл глаза. Теперь никаких видений не было. Просто отдыхал, наслаждаясь ощущением разливающейся по телу силы.

Начал бриться, и едва успел намазать пеной щеки, как услышал трель телефонного звонка.

— Не заладился денек, с утра тормошат, — проворчал он своему отражению.

В дверь постучала Карина и спросила:

— Макс, тебя какая-то дама домогается. Послать или поговоришь?

— Я тебе дам послать!

Он быстро смыл пену, обмотал вокруг талии полотенце и вышел.

В кухне витал аромат свежесваренного кофе. На столе дожидались гренки с сыром. Карина сидела на уголке диванчика, явно ожидая комплимента.

Максимов взял трубку.

— Слушаю. А, доброе утро, Арина Михайловна. Уже имел честь пообщаться. Жутко, жутко, согласен. Не двор, а Гонконг, ей-богу. — Он прикрыл микрофон ладонью, обратился к Карине:

— Молодец, галчонок! Наливай кофе, это надолго.

— Не с работы? — спросила Карина.

— Нет, соседка.

— Голос приятный.

— При случае познакомлю, — пообещал Максимов, отметив, что мысль здравая, может быть, своднический азарт у Арины Михайловны хоть немного пойдет на убыль.

Арина Михайловна была из тех, кому светило разорение при введении повременной оплаты за телефон. Казалось бы, по профессиональной привычке она должна бы не доверять телефону, однако, напротив, общалась помногу и подолгу. Максимов знал, что проще подняться на седьмой этаж, чем пытаться дождаться, когда у соседки освободится телефон. И первые десять минут ее надо слушать, не перебивая, потому что все равно бесполезно пытаться вставить хоть слово.

Прижав трубку плечом к уху, отхлебнул кофе. Прикрыв глаза, посмаковал вкус. Горячая горечь, с едва ощутимой сладостью. Немного резко, но если сразу не выплюнуть, то от второго глотка уж не удержаться. Спрятав улыбку, посмотрел на Карину. Автор соответствовал произведению.