Тонко заверещав, на трех конечностях, прыжками, отталкиваясь от стен разрушенных зданий, с неестественной быстротой урод бросился прочь. Рус не стал его догонять, да и скорее всего не смог бы, столь стремительным было бегство.

А Слизень, похоже, даже не заметил рвано разошедшихся на боку тканей и обнажившейся желтовато-зернистой жировой прослойки. Он не чувствовал боли. Зато он с удивлением обнаружил, что остался один против двоих неласково улыбающихся воинов. Отступать было некуда – с двух сторон на него напирали Рус с Братом, с третьей, безучастно наблюдая за поединком, оказалась странная черноволосая девушка. И Слизень принял единственное, показавшееся ему правильным, решение. Нелепо переваливаясь, но тем не менее достаточно быстро, он подбежал к девушке, схватил ее за плечо и, приставив к горлу тонкий ржавый нож, попятился от наступающих.

– Ну-ну, спокойнее, – посоветовал Слизню Брат, приподняв вверх пустые ладони.

Ледорубы чуть покачивались на охватывающих запястья ременных петлях, готовые в любое мгновенье вновь приняться за прерванное занятие. Крови им, в отличие от глевии Руса, толком испить не удалось, а оружие не любит обнажаться без толку.

Слизень пробубнил что-то нечленораздельное, он был еще и нем, но понять смысл того, что он хотел сказать, было несложно.

– Тихо, тихо! Ты ее отпускаешь и спокойно уходишь, – пообещал Рус. – Слово.

Слизень помотал плешивой головой – верить таким головорезам он не собирался. Пат. Он продолжал пятиться, волоча за собой не сопротивляющееся тело девушки и царапая мраморную шею рыжим, быть может, и от засохшей крови, лезвием. Вдруг глаза Кэт блеснули. Правая ее рука метнулась к ножу, и пальцы тисками сжали острие, не давая больше давить на нежную плоть, голова дернулась назад, и затылок с хрустом приложился в синеватую безгубую челюсть. Левой рукой девушка перехватила державшую нож руку метаморфа, сама присела и нырнула назад, под мышку Слизня, удерживая его потную ладонь с клинком. И вот она уже за спиной, а урод с удивлением разжимает руку – деревянная рукоять коротко дергается, удивительным образом направленный девушкой нож оказался в груди метаморфа.

А Кэт уже не интересует Слизень, который сначала рухнул на колени, потом лицом вперед, еще больше вгоняя лезвие в свое жирное тело, и забился в ритмичной агонии.

– Ну ты даешь! – присвистнул Рус.

– А ты говорил – безобидная. – Брат толкнул напарника в плечо и кивнул в сторону реки: – Смотри!

От берега отчалила и шустро начала удаляться в противоположную сторону небольшая лодка.

– Резвый какой!

– Спайдермен.

Чуть позже, очищая от крови лезвие любимой глевии, Рус заметит Брату:

– Зря ты шутиху перевел, я бы и так справился.

– Так ведь хрен его знает, – ответит Большой Брат, – подстраховаться никогда не помешает.

На самом деле оглушительный вопль освобожденного духа шутихи сыграет не последнюю роль в предстоящих событиях. Пагубную или благотворную – можно судить, лишь оценивая случившееся совершенно беспристрастно, а на это не способен никто. В любом случае – сыграет. Об этом спутники еще не знают, разве что за исключением, чем черт не шутит, Кэт, истинное имя которой несколько иное.

Странным образом дерущиеся ухитрились не опрокинуть бурлящий на костре котел с похлебкой. Количество жидкости значительно поубавилось, но это лишь пошло на пользу загустевшему вареву.

– Думаешь, вернутся? – Рус осторожно пригубил обжигающую пищу и блаженно закатил глаза.

– Могут. – Брат ел размашисто, орудуя ложкой не менее уверенно, чем гривелями, и то, что употребляемое слишком горячо, его не смущало – вот ведь луженая глотка.

– Они придут. – Кэт сидела нахохлившись, подобрав ноги и держа под своей ложкой ладонь ковшиком. – Пришло время Селены.

– Чье время?

– Селена меняет Охотницу.

– А, конечно.

– Она о луне, – пояснил Брат. – Насколько я помню, древние считали, что три фазы луны находятся под властью трех разных богинь. Ну, там, увядание, возрождение и полнолуние. Селена – полная луна.

Воины синхронно посмотрели на ночное светило. В городе его багровый диск на фоне развалин казался особенно громадным и зловещим. Позднее, чем выше он будет подниматься, тем скромнее будет выглядеть, разрушая иллюзию, создаваемую более мелкими ориентирами.

– А полнолуние – время психов, вот они и зашевелились.

– Значит, доедим и сматываемся?

– Смысл? – Брат вновь взялся за ложку. – Куда?

– Да, за город среди ночи – резона нет. А если выследят, то в чистом поле придется отбиваться, стрелами забросают – мало не покажется. Что предлагаешь?

– Среди руин от них бегать тоже бесполезно. Можно здесь остаться, место хорошее, высотка, забаррикадируемся, чтоб со всех щелей не поперли. Бойцы они, сам видишь – никакие.

– Да, дальше поножовщины не идут. Только, слышь, реакция у того горбатого – и тебя чуть не зацепил, и из-под глевии ушел, а ведь должен был уже червей кормить.

– Если в одном месте убывает, должно же хоть где-то прибывать.

– Ты о чем?

– Они несчастные люди.

– Ну, Брат… Так сделай их счастливыми – стань для них ужином!

– Думаешь, мы им нужны для жратвы?

– Нет, конечно, – они соскучились по интересным собеседникам.

– Спасибо, Рус.

– Это за что?

– Ты признал, что со мной приятно общаться.

– Э-э, нет! Когда тебя пробивает на проповедь, только Кэт способна не заснуть.

Мужчины засмеялись, и даже девушка задумчиво улыбнулась.

– Ладно. – Брат хлопнул ладонью по колену. – Пошли осмотримся. Нам еще камни таскать, там определимся, кто первый ночью дежурит.

– А чего там решать. – Рус поднялся. – Ты по жизни встаешь ни свет ни заря, а я ложусь под утро – значит, твоя вторая смена.

Они выбрали маленькую комнату на первом этаже жилого дома. Единственное окно выходило в сторону реки и с улицы располагалось много выше человеческого роста. Узкий вход в комнату завалили обломками так, что снаружи на разбор ушла бы вся ночь. Из окна просматривался широкий сектор вниз с горы, и Рус удобно устроился, положив локти на трухлявый подоконник.

– А может, они и не сунутся вовсе. – Брат зевнул, заворачиваясь в одеяло.

Девушка тоже находится у окна. Тонкая спина изящно изогнута, и подбородок лежит на сгибе руки, лицо обращено туда же, куда смотрит Рус. Она, при всей своей странности, женщина, и очень привлекательная, поэтому поэт и музыкант изредка косится в ее сторону.

– Прекрасная ночь, не правда ли? Луна, звезды… Хочешь, я спою тебе серенаду?

Для Руса эти заигрывания давно уже стали чем-то вроде игры, насмешкой над молчаливым безразличием спутницы. Она не выглядит недосягаемой, возможно, если проявить некоторую настойчивость, Кэт не откажет, но это будет выглядеть как уступка, снисхождение. Поэтому Рус смеется и подтрунивает, тщетно пытаясь разжечь огонь в ледяной пустыне. Неожиданно взгляд девушки становится теплым и озорным, заставляющим сердце забиться чаще, а низ живота сжаться в сосущем ощущении. Мужчина чувствует, что он тает, растворяется, и весь мир вокруг него сокращается до размеров двух ярко-синих озер-глаз напротив… И строго-назидательным голосом звучат незнакомые слова, срывающиеся с бледных, но безумно притягательных губ: