Еще одну клятву требует Орден: преклонив колени пред алтарем, с двумя перстами на Святом Евангелии, клянется рыцарь: «Во имя трижды Великого Строителя Вселенной, Царя и Господа нашего обязуюсь непрестанное иметь блюдение над собою, бороться со страстями своими и с Божиею помощью их побороть». «Обязуюсь еще всегда испове-дывать и никогда не отринуть единоверную религию Апостольскую, Евангельскую, защищать ее до самой кончины моей и, если бы того потребовалось, пожертвовать кровию и жизнию моею, во исполнение чего молю Всевысочайшего Строителя ниспослать мне благословение Свое». Он лобызает Евангелие, и восприемники, подняв, разоружают его, а старший прелат, возлагая руки на его голову, говорит:

«Отложите прежний образ жизни ветхого человека, истлевающего в обольстительных похотях[300], облекитесь в нового человека, созданного по Богу в праведности и святости истины».

Второй прелат подносит чашу омовения и посвящаемый[301] свершает омовение рук, лба, груди под слова старейшего: «Да омоет Господь сердце твое кровию Агнца, и да обрящешь вечное спасение».

Третий прелат облачает его в белый долматик, когда старейший говорит: «Да облечет Господь тебя облачением смирения и любви, дабы во всеоружии возмог ты противостать врагам душевным и телесным».

Второй прелат опоясывает его и прикрепляет кинжал, когда старейший говорит: «Да опояшет Господь чресла твои поясом чистоты, дабы пребывала в тебе живою добродетель воздержания и непорочности». «Да вооружит тебя Господь мечом Духа Святого, да во всеоружии возможешь бороться со всеми врагами Святого Храма», — продолжает старейший, пока третий прелат одевает перевязь и прикрепляет меч.

Завязывая красный нашейный шнур, первый прелат восклицает: «Да озарит Г осподь тебя светом истины Своея и да приведет тебя ко святой горе Своей!» Обряд облачения приходит к концу; не в доспехи воинские, но в одежды смирения и послушания одет духовный рыцарь, и одеяние его завершает старейший прелат, накидывая ему на плечи большой белый плащ Храмовников: «Да не оставит Господь тебя мило-стию Своею, дабы в белом одеянии святости, оправданный Крестом и Кровию Иисуса Христа, одержав победу над врагами твоими, видимости и невидимости, возмог прославити Господа и узреть Бога! Да благословит тебя и да сохранит Предвечный, Альфа и Омега, Начало и Конец, благословенно будет пресвятое имя Его во веки веков».

Вновь склоняет Рыцарь колени, старейший прелат срезает прядь волос за правым ухом у затылка, при тихом шепоте молитв. Сильнее курится фимиам, словно облаком святости окутывая новопосвященного, внимающего словам последнего благословения: «Боже, ущедри ны и благослови ны, просвети лице Твое на ны и помилуй ны, и даруй нам мир Твой».

Корона мудрости, носимая Великим Префектом. Собрание Д. Ф.Кобеко

«И увидел я новое небо и новую землю», — продолжает тот же прелат, поднимая Святую Книгу и в словах, давно ему известных, но давно им не читанных и полузабытых Откровения Св. Иоанна Богослова, новопосвященному Духовному Рыцарю слышится словно что-то новое, — так преисполнен он нежданно новыми ощущениями. «И смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло».

Громко, восторженно, в тишину придела врываются звуки обрядового песнопения:

Хор поет все громче и громче, а Рыцари, окружив младшего собрата, возвращаются с ним в Капитул, в зал рыцарей, к подножию жертвенника.

Стоя, ожидает Великий Префект. Он в полном торжественном одеянии, в короне, в нашейной золотой цепи из 9 маленьких иоаннов-ских крестов и с большим нагрудным крестом красной эмали; в руках его скипетр; по правую руку высшее духовное лицо Ордена, великий дародатель, на нем красное, старинного покроя обрядовое торжественное платье с мантией, на груди золотой крест, на белой эмали коего в центре символический Агнец с хоругвией и круговой надписью: «Agnus Dei qui tollit peccata mundi»[302].

«Достойный Рыцарь! Орден Храма, некогда жертва гордости, зависти, скупости и измены не погиб вовсе!» — восклицает Префект. «Верные рыцари сберегают таинства и обряды его. Отныне умножилась рать их тобою. Я приемлю тебя совершенно и навеки в цепь, никогда не разрывавшуюся древнего Ордена Храма».

Трижды осеняется юнейший рыцарь великой хоругвией. Обряд свершен. Новое звено приковано к старой цепи.

* * *

Истинная история Ордена Храмовников, скрашенная легендой, действительность и вымысел, искусно и тонко сплетенные, открывались Рыцарю, вновь посвященному. С изумлением узнавал он о том, что обряды предшествовавших, пройденных им степеней посвящения в символах и обрядах своих скрывали историю средневекового Храмовничества. Столь много раз видные буквы I и В на столбах света и тьмы и буква М на гробе убиенного Строителя Соломонова храма, кроме открытого ему ранее значения, знаменовали сожженного Гроссмейстера Храмовников Иакова Бургундиуса Молэ; трое взбунтовавшихся каменщиков, убивших Адонирама, были не что иное, как зависть, злоба и корысть, причины гибели Ордена Рыцарей Храма; а три удара молота, коими Великий Мастер возвращает к жизни убиенного архитектора, три обета древних Храмовников — vota obedientiae, castitatis и paupertatis (послушания, чистоты и бедности. — Пргшеч. ред.), строгим наблюдением коих Ордену может возвращена быть былая слава[303]. Даже стук молота, секиры или меча при открытии работ в ложах напоминал о мученичестве, принятом Храмовниками; в различных сочетаниях число ударов составляло год казни Иакова Молэ. Буква G в центре пламенеющей звезды означала не только геометрию, как символ строительного искусства, или Genitrix в смысле поклонения силам природы, она значила еще слово французское Gibet и шведское Gelge, т. е. виселицу, послужившую орудием казни Храмовников, а латинская буква В в центре креста или на надгробном покрове знаменовала слово сожженный (на латинском bustus, французском Ьгиle, шведском brand) — в память сожжения Храмовников.