— Нет, Петрович, пусть сделает благодарность от президента с приложением денежной премии!

— Ладно, давайте собираться.

Через четверть часа Орлов, Жуков и Спирин, неся в обеих руках пакеты и коробки, спустились к восьмому подъезду, и пошли к «Волге», припаркованной напротив. Растолкав спящего водителя, они загрузили «багаж» и отправились к выездным воротам. Мандат, подписанный Филатовым и Баскаевым, давал им право выезжать с охраняемой территории Белого дома без досмотра.

— Забросьте меня на Старую площадь, а сами поезжайте на Лубянку. Голушко я доложу. Встречаемся в Белом доме полпервого.

В душе у Андрея все ликовало: «Успели! Смогли! Переиграли их! Такое дело сделали для безопасности страны! Какие же мы молодцы!»

— Сергей Александрович пока занят. Как он освободится, я доложу ваш звонок, — ответила секретарь Филатова. Орлов положил трубку, не решаясь позвонить по прямой связи, поскольку это была исключительно прерогатива вышестоящего начальника, а не его подчиненного.

Андрей набрал телефон министра безопасности. Приемная тут же соединила его с Голушко.

— Ну, что там у тебя, Андрей? — голос у Николая Михайловича был такой-же усталый, как и в прошлый раз.

— Николай Михайлович, мы нашли!

— Что?

— Документы, которые были похищены вместе с сейфом. Я вам докладывал вчера.

— Нашли? Хорошо. Что там?

— Большинство с «двумя буквами». Есть даже наши документы. Пока еще бегло посмотрели. Надо будет внимательно разобрать. Мы доставили сейчас их к нам, на Лубянку…

— А к нам-то зачем? Надо отдать туда… в Администрацию. Пусть там и разбираются. У тебя еще что-то? — Голушко давал понять, что занят и продолжать дальше разговор не намерен.

— Нет, — Орлов был несколько обескуражен тем безразличием, с которым Николай Михайлович отнесся к сообщению Орлова об обнаруженных документах особой важности.

Еще больше его удивила реакция Филатова, с которым Орлова соединили минут через двадцать. Сергей Александрович не проявил особого интереса к обнаруженным документам. Однако при этом спросил:

— Там ничего не было такого… план переворота или еще что-нибудь против президента и исполнительной власти?

— Нет, Сергей Александрович, следователи все просмотрели на эту тему, но ничего не нашли.

— А список?

— Какой список?

— Расстрельный! Список ста девяноста лиц, подлежащих немедленному уничтожению. Нам известно, что такой список был составлен в Белом доме. И они готовились в случае победы…

— Сергей Александрович, ничего подобного я не видел.

— Да? Ну, ладно. Все?

— Все. Я хотел еще доложить вам… — начал, было, Орлов. Но Филатов прервал его:

— Потом, потом. Сейчас я очень занят, — сказал он и положил трубку.

Орлов долго сидел, уставившись в одну точку. Ощущение эйфории, охватившее его еще в Белом доме, когда он понял, что им удалось сохранить и буквально в самый последний момент вырвать из лап противника, прошло. Переговорив с Голушко и Филатовым, он как-то трезвее посмотрел на произошедшее: «Ну, обнаружили важные документы. Ну, не дали их увезти за границу. Ну и что? Очень важные? Это как посмотреть!»

Действительно, события 3–4 октября заставили переоценить казавшиеся незыблемыми ценности. Правда, за два года до этого с пьедестала были сброшены еще более основательные ценности, которые казались незыблемыми для нескольких поколений. Видно, России на роду написано время от времени сбрасывать с пьедесталов своих кумиров и отказываться от веры то в одно, то в другое, то в третье. Какую роль при этом могут играть какие-то бумажки, хранящие ценность девальвированных предшественников?

Уже на подъезде к Белому дому Орлов почувствовал какое-то смутное беспокойство. Не то, чтобы он испытывал какие-то опасения или угрозу. Просто беспричинное беспокойство.

Как всегда, Андрей прошел мимо поста охраны на входе в цоколь восьмого подъезда. Солдат повертел удостоверение, как всегда, сличил фотографию с оригиналом, с безразличием прочитал «мандат» и пропустил Орлова в холл. Здесь, как и в других подъездах, почти все пространство было заставлено громадными оконными рамами, обтянутыми полиэтиленом и скрепленными деревянными связками. Повсюду лежали целые горы бумажных мешков с цементом, канистры, банки с краской и многое еще из того, что требуется для ремонта такого большого здания.

Оказавшись в коридоре на своем этаже, Орлов понял, что негативные предчувствия не обманули его. Дверь в кабинет была распахнута настежь, внутри находились несколько членов опергруппы, в том числе Жуков. Створки шкафов были распахнуты, сложенные у окна журналы с грифом «Для служебного пользования» были разбросаны по всему полу, обе створки сейфа, в котором у Орлова лежали списки сотрудников опергруппы, графики дежурства и позывные радиостанций, а также описи обнаруженных документов, были взломаны. Разбросанными оказались также противогазные сумки, сложенные кем-то в углу кабинета.

— Что здесь произошло?

— Петрович, сами не знаем! Я приехал сюда с Лубянки, а тут ребята стоят… — Жуков кивнул на других сотрудников опергруппы. — Пусть сами расскажут!

— Когда мы с Денисом подошли сюда… Это было часа в два… Мы работали в зоне «А», нашли там кое-что. — Он показал глазами на пакет с бумагами. — Смотрим, а дверь приоткрыта. Думали, это вы уже приехали. Заходим, а тут полный разгром. Кто-то, видно, открыл дверь и что-то искал…

Орлов многозначительно посмотрел на Жукова:

— Мы же все вывезли?

Юра кивнул.

— Из засыпного сейфа все выгребли?

— Да, еще утром. Вместе же смотрели!

Злополучный сейф стоял в углу кабинета на том самом месте, куда его водрузили после успешной операции изъятия его из каптерки турецких рабочих. Поскольку дверь сейфа не закрывалась, злоумышленники легко могли убедиться, что он пуст.

— Получается, что они решились совершить налет на наш кабинет?

— Видно, для них это был последний шанс вернуть себе сейф! — подал голос Жуков. — Убедились, что никого нет, подобрали ключи. И открыли кабинет.

— Вот! Мы же просили дать охрану! Но не дали же! Глупость какая-то! Собираем по всему Белому дому ценнейшие документы, складываем их в кабинете, а кабинет этот никак не охраняется! Ну, не идиотство?! — Орлов возмущенно окинул взглядом всех, кто был в кабинете. Обращаясь к тем, кто первыми оказались здесь, спросил: