Общеполинезийское пользование земляной печью связано с тем, что в Полинезии (поразительный факт) не знали гончарства. Гончарный круг был известен по всей Юго-Восточной Азии, включая Малайский архипелаг; в большей части Нового Света и в Меланезии с раннего неолита знали налепную керамику. Судя по тому, что археологи находили черепки налепной керамики и на восточной, и на западной окраине Полинезии, первые обитатели этой области, очевидно, владели техникой ее изготовления. И тот факт, что исторические и протоисторические племена на всех островах Полинезии вовсе не применяли керамики и не варили пищу, а пекли ее в обложенных камнем земляных печах, настолько примечателен, что требует объяснения, ведь в подходящей для гончарных изделий глине недостатка не было. Снова мы видим: в отличие от всех других народов на берегах Тихого океана, исключая огнеземельцев, индейцы северо-западного побережья тоже не знали гончарства. Вплоть до прибытия европейцев они пользовались точно такими же земляными печами, как полинезийцы. Одним из первых оценил значение этого своеобразного географического распространения земляной печи отважный исследователь Макмиллан Браун, который писал:

«…это одна из наиболее типичных черт полинезийской культуры, она следовала за полинезийцами повсюду. Родилась эта конструкция, вероятно, в мерзлой почве Севера с его суровыми зимами, и, поскольку мы видим ее у жителей северо-западного побережья Америки, она может служить одним из свидетельств родства между ними и полинезийцами» (Brown, 1924[46]).

У племен маори видим мало характерных черт, которые нельзя назвать общеполинезийскими, да и то родственные следы находим по всей Полинезии. Чрезвычайно интересна изумительно сделанная традиционная короткая боевая палица из камня и китовой кости. Индейцы Северо-Запада, как и полинезийцы, знали столь распространенный среди их соседей лук со стрелами, но на войне им не пользовались, предпочитая рукопашные схватки с применением традиционного типа коротких палиц, дающих одинаковые шансы обеим сторонам. Великолепно выполненные, шлифованные палицы высоко ценятся коллекционерами со времен первых европейских плаваний в Тихом океане, и капитан Якобсен писал: «Среди оружия маори видим боевую палицу, которая прежде была общеупотребительной. Обычно ее делали из китовой кости, из нефрита или другого камня. Точно таким же оружием пользовались обитатели островов Ванкувер и Королевы Шарлотты. Сходство формы и размеров так очевидно, что даже великий путешественник капитан Кук был этим поражен, когда впервые увидел оружие маори, а затем — американских индейцев» (Jacobsen, 1891[175]).

Отталкиваясь от утверждения Ратцеля и других основоположников этнологии, которые отмечали почти полное тождество боевых палиц двух упомянутых районов, Имбеллони провел специальное исследование и пришел к выводу, что вряд ли можно считать случайным совпадением, если воины маори и Северо-Запада вырезали однотипные палицы из однотипного материала, а именно пату онева из камня и пату параоа из китовой кости. Он показал, что просверленное в тонкой рукоятке каменной палицы отверстие для ремня требовало от мастера такого умения и терпения, что независимая эволюция мало вероятна. Далее, он обратил внимание на то, что толстый конец костяных палиц обеих областей обычно украшен стилизованным профильным изображением птичьей головы, и отметил наличие на Северо-Западе таких специфических маорийских типов палицы, как мере онева, мере поунаму и мити. И он заключил: «…достаточно вспомнить топоры, песты, рыболовные крючки и т. п. Полинезии и северо-западного побережья Америки, чтобы доказать перенос неотъемлемого наследства» (Imbelloni, 1928[172]).

Однако Имбеллони предположил, что палицы северо-западного побережья первоначально были созданы маори и попали на северо-запад Америки с Новой Зеландии. Специалисту по культуре маори Скиннеру не стоило труда опровергнуть эту гипотезу, показав, что в Новой Зеландии нет никаких стратиграфических свидетельств местной эволюции названных типов, а потому сам он считал, что маори восприняли их из некоего неопознанного источника в Азии (Skinner, 1931[282]). Недавние исследования выявили большую древность и ряд переходных форм в пределах Северо-Западной Америки, однако ни Имбеллони, ни Скиннер не подумали о том, что распространение могло идти в противоположном направлении.

В самом деле, удивительно, как это все занимавшиеся американо-океанийскими параллелями мыслили «донорами» только полинезийцев. Для нас очевидно, что главная проблема маори-полинезийцев — вопрос об их происхождении. Мы знаем также, что обитатели северо-западного приморья Северной Америки, как и жители Малайского архипелага, — потомки народов восточноазиатского приморья и что течение от их континентального архипелага в отличие от течений в области Микронезии устремляется прямо к Полинезии с такой мощью, что гавайцы строили свои самые большие каноэ из огромных стволов, приплывших от северо-западного побережья. Далее, в 300–400 км от этого побережья вступают в силу северо-восточные пассаты, которые бо́льшую часть года дуют через всю Полинезию в сторону Новой Зеландии. И однако, подсознательно мы настолько пленены былой лингвистической гипотезой о происхождении полинезийцев от малайцев, что, найдя район, изобилующий полинезийскими параллелями, отвергаем их лишь потому, что Полинезия явно не могла быть их источником.

В статье «Контакты с Америкой через южную часть Тихого океана» видный этнолог Диксон подчеркивает, что сходство культур северо-западных индейцев и маори-полинезийцев стало очевидным с тех пор, как европейцы начали исследовать окружающие океан берега:

«Многие первые английские исследователи северо-западного побережья, например Кук и Ванкувер, прежде занимавшиеся Южными морями, были поражены при встрече с индейцами этой области сходством некоторых черт их культуры с культурой новозеландских маори. Прочные дощатые дома с замысловатым резным и расписным орнаментом, крепости, искусно сплетенные плащи, короткие костяные и каменные палицы тотчас заставляли вспоминать аналогичные элементы у маори и родили предположения о возможном родстве между обоими народами» (Dixon, 1933[97]).

Не совсем ясно, почему эти суждения, встречаемые не только у Диксона, но и у других современных этнографов, неизменно подразумевали, что Океания была «донором», а не восприемником; ведь такой подход порождал лишь новые проблемы, не решая прежних. Конечно, полинезийцы, народ неизвестного происхождения, могли принести древним аборигенам северо-западного приморья Америки какие-то идеи и изделия, но не их же винить в том, что здесь не знали ткацкого станка и гончарства и не могли они повлиять на северо-западные племена так основательно, что физический облик, группы крови и все важнейшие стороны местной культуры уподобились маори-полинезийским категориям! По отношению к культуре племени Северо-Запада культура маори-полинезийцев выглядит скорее дочерней, чем материнской.

Последовательно сопоставляя племена квакиютль, хайда, сэлиш Северо-Западной Америки и маори-полинезийцев, мы увидим, что различия не выходят за рамки тех, которые наблюдаются от острова к острову внутри самих этих сопредельных областей. Перечень совпадений выходит далеко за грань того, что бросается в глаза с первого взгляда, но и то ранние исследователи подметили, а иногда и подчеркнули достаточно много.