Йоко попросила фанатов не присылать цветы в Дакоту, а лучше делать пожертвования в «Фонд духа», который чета основала в 1979 году, чтобы лично не разбирать потоки обращений нуждающихся. Их фонд поддерживал такие организации, как Гарлемский центр здоровой семьи, нью-йоркский общественный телеканал WNET, альтернативный радиоканал WBAI-FM, Армию спасения и Спортивную лигу полиции: одна из причин, почему любовь простых жителей Нью-Йорка к Джону и Йоко росла с каждым днем.

Но Йоко переживала за тех фанатов, кто слишком сильно любил Джона. За день до кремации в Бруксвилле, Флорида, Джин Костелло обнаружила в спальне тело шестнадцатилетней дочери, Колин. Девочка наглоталась таблеток. Колин страдала от ряда психологических проблем, но, по словам ее матери, «соломинкой, сломавшей верблюду спину», стала смерть Джона.

В Солт-Лейк-Сити тридцатилетний Майкл Крейг увидел репортаж об убийстве Джона и сказал другу: «Хочу со всем покончить». Потом он сунул пистолет в рот и спустил курок.

Йоко хотела бы оплакать Джона в уединении, но сообщения о самоубийствах так сильно ее расстроили, что она позвонила в «Дейли Ньюс» и сделала заявление для фанатов, умоляя их не поддаваться горю и унынию.

— Люди убивают себя, — сказала она надтреснутым голосом. — Присылают мне телеграммы со словами, что это конец эпохи и самого мира. Я очень переживаю… Подобный образ мыслей противоречит всему, во что мы с Джоном верили. Каждый должен найти в себе силы продолжать жить.

Не прошло и суток, как адвокат Чепмена отказался вести дело. На следующий день после предъявления обвинения за Чепменом приехали в Беллвью. На него надели бронежилет и под охраной вывели на Первую авеню. Улица была перекрыта. У тротуара стояли два полицейских фургона и патрульные машины. В каком именно автомобиле поедет подозреваемый, держали в секрете во избежание покушения. Кортеж поехал в уголовный суд Манхеттена на экстренное заседание суда.

На входе в зал суда всех обыскивали, проверяли металлоискателями и требовали удостоверение личности — для 1980 года совершенно нехарактерный уровень безопасности. Адвокат Чепмена, Герберт Олдерберг, вошел в здание в окружении детективов из генеральной прокуратуры. Его взяли под охрану из-за шквала звонков с угрозами.

Стоя перед судьей Рейной Увиллер, Олдерберг заявил, что в случае оправдания Чепмена ему угрожают расправой над ним самим и его семьей. Поскольку задача адвоката — бороться за свободу клиента, страх за личную безопасность негативно сказывается на его способности защищать Чепмена.

К середине дня был назначен новый адвокат. Джонатан Маркс, бывший помощник федерального прокурора, не боялся народного гнева. В том году он уже вел дело, вызвавшее сильнейший общественный резонанс. Подсудимого обвиняли в том, что он толкнул под поезд семнадцатилетнюю флейтистку Рене Катц, в результате чего девушка потеряла руку. В результате энергичной защиты Маркса был вынесен оправдательный приговор.

Йоко, призывающая фанатов воздержаться от самосуда, «сейчас не время для ненависти и разочарования», узнала, что есть среди людей маньяки, мечтающие усугубить трагедию. Полиция арестовала перед Дакотой человека, пообещавшего убить Йоко. Другой псих в международном аэропорте Лос-Анджелеса похвастался, что хочет застрелить Ринго, когда тот выйдет с нью-йоркского рейса.

Ринго впоследствии отметит, что смерть Джона всколыхнула в некоторых людях самое худшее: «Нашлись те, кто тоже решил повесить на стену голову битла». Хотя его фраза прозвучала как шутка, по рок-сообществу прокатилась волна ужаса.

11 декабря на передовице «Нью-Йорк Пост» появилась фотография тела Леннона перед кремацией, видимо, сделанная работником морга. Во время дела «Сына Сэма» «Дейли Ньюс» обошла на повороте всех конкурентов, потому что Дэвид Берковиц вышел на связь с их колумнистом Джимми Бреслином. Стив Данливи из «Пост», решив перехватить флаг, публиковал открытые письма серийному убийце. Но Берковиц, занятый перепиской с Бреслином, проигнорировал его. На этот раз «Пост» твердо решила биться за корону любыми средствами. Газетчики, конечно, понимали их мотивы, но музыканты восприняли фотографию, как оскорбление и доказательство, что даже после смерти их не оставят в покое.

В первые же сутки после смерти Джона Пол нанял двух охранников проверять всех гостей и патрулировать участок, даже если никого из Маккартни не было дома. Мудрое решение, потому что в 1984 году британская полиция арестовала заговорщиков, которые якобы задумали вломиться в дом, похитить Линду Маккартни и потребовать выкуп в размере 12,6 миллионов долларов.

Власти прилагали все силы, чтобы обеспечить безопасность Чепмена. Во-первых, он мог покончить с собой. Во-вторых, ходили слухи, что фанаты задумали ворваться в больницу. Тридцатидневное обследование сочли неоправданным риском. 12 декабря его перевели в камеру Рикерс-Айленда, тюремного комплекса в Ист-Ривер, между Квинсом и Бронксом.

Стало еще хуже. Арестанты видели в Чепмене труса. Сразу начались издевательства. На стене накарябали: «Чемпен (!), тебе осталось недолго (!). Прощения не будет. Ты попал».

Хотя Чепмена изолировали от других заключенных, он на основании этой угрозы решил, что ему подсыпали яд в пищу. И начал голодовку. Руководство тюрьмы меньше всего хотело, чтобы самый известный узник откинулся до суда. Специально для него очистили лазарет. Там, оставшись один, он начал есть.

С каждым часом все больше народу толпилось на улицах вокруг Дакоты.

— Я дежурила здесь каждый день, с утра до вечера, — сказала шестнадцатилетняя обитательница Квинс Аннет Ньюман газете «Дейли Ньюс». — Когда рядом те, кто разделяет твои чувства, боль утраты переживаешь не так остро.

Поклонникам нужна была возможность проводить Леннона в последний путь, ведь похорон-то не было. На воскресенье 14 декабря назначили панихиду в Центральном парке — десятиминутное «молчаливое прощание».

Самые ярые фанаты, человек сорок, собрались в парке с вечера. Ночью температура опустилась до -5 °C. Они сидели на холоде и вспоминали Джона. Когда встало солнце, начали подтягиваться люди. Их собралось под сто тысяч. Торговец цветами Филип Атлас расположился на западной Семьдесят второй стрит с двумя тысячами маргариток. Фанаты, стоя на газоне, держали в руках цветы и горящие свечи. Подъехал грузовик с колонками, и полчаса над толпой звучали песни «Битлз». Еще полчаса все отрешенно слушали классическую музыку. А потом все смолкло — на людей обрушилась, невероятная тишина.

Народ стоял плотной стеной. Кто-то смотрел глаза, другие смотрели перед собой, некоторые молились, думали о Джоне, его печальном конце жизни, его мечтах о мире. Там, среди толпы, всем было тепло и уютно, несмотря на декабрь.

В Ливерпуле собралось тридцать тысяч человек почтить память отважного паренька из средней школы Квори Банка, прославившего этот суровый северный город на весь мир. По всему Нью-Йорку можно было видеть тех, кто прощался с Джоном. Перед универмагом «Мейсиз» на Геральд-сквер посреди тротуара стояла пара, склонив головы. На Центральном вокзале группа подростков молча слушала песни «Битлз», льющиеся из радиоприемника.