В ответ Роуз проскрежетала: «Что ж, поздравляю, Джеки, и не могу не поздравить Джона – он нашел жену, которой так нравится участвовать в предвыборной кампании».

Джеки даже упомянула про Каролину: «Странно, что Джон не настаивал взять с собой дочку. Каролина сейчас в Бостоне, но ей очень повезло, что она была с вами на Кейп-Коде…» Засим последовали любительские кинокадры – все Кеннеди и их дети, – которые комментировали Юнис и Джеки. А в финале появился Джек, высокий, красивый, он напомнил телезрителям проголосовать за него 4 ноября. Целевой аудиторией программы, переданной в эфир утром в будний день, были женщины, костяк электората Кеннеди.

Перевыборы он выиграл с огромным перевесом. За него проголосовали свыше восьмисот пятидесяти тысяч человек, максимальное число за всю историю выборов в Массачусетсе. Эти выборы стали важным шагом на пути в Белый дом.

В статье, напечатанной в Time в конце месяца, снова шла речь о семейных ценностях потенциальных кандидатов. Джеки в шелковом платье, с тройной ниткой жемчуга, усадив на колени одиннадцатимесячную Каролину, позировала рядом со своим красивым, загорелым мужем, одетым в строгий костюм и белоснежную рубашку. Его обычно взъерошенные волосы были причесаны волосок к волоску, он улыбался, демонстрируя отличные, как у всех Кеннеди, зубы. Обаятельную пару сфотографировали в гостиной их джорджтаунского дома, на фоне книг в кожаных переплетах и дорогих фарфоровых безделушек – полный контраст со снимком Губерта Хамфри с детьми-подростками на фоне простенького дома.

Имидж, по крайней мере что касается Джеки, мало отличался от действительности. Мэри Барелли Галлахер, которая работала у Джека, потом у Джанет Окинклосс, а теперь стала неофициальным секретарем Джеки, поразилась, какая гигантская пропасть разделяет образ жизни Джеки и рядовой американской матери и домохозяйки. У Галлахер сложилось впечатление, что Джеки дома палец о палец не ударяла. Служанки занимались уборкой, камердинер Джордж Томас заботился о гардеробе Джека, а личная горничная Джеки, Провиденсия (Прови) Паредес, следила за ее одеждой, Мод Шоу занималась ребенком, кроме того, имелись личный водитель и кухарка, Перл Нельсон. Джеки, как она заявила еще в Фармингтоне, не собиралась становиться домохозяйкой, она обеспечивала мизансцену для Джека.

Внешнего блеска в тогдашней американской политике попросту не было, как не было его и в жизни Америки к востоку от Голливуда. Созданный Джеки и Джоном образ, в котором соединялись красота, утонченность, хороший вкус и ум, являл публике нечто новое, отвечавшее жажде перемен, охватившей американское общество. Когда политика появлялась на виду, ее облик гармонировал с эпохой. Джеки не делала попыток изменить свои привычки в одежде или выглядеть ординарно, панибратство всегда ей претило. Мэри Галлахер напрасно критиковала ее за то, что она не занимается рутинными домашними делами. Джеки была звездой, американской принцессой, и именно этот образ пришелся по вкусу публике.

Однако некоторые вещи приходилось скрывать: английских нянь, личных шоферов, секретарей – все это Джеки прятала от посторонних глаз. Кампания продолжилась, и, после того как в январе 1960-го Джек официально выдвинул свою кандидатуру, Джеки еще усилила контроль за визуальным и словесным имиджем. Ее не оставляла неприязнь к сути политических игрищ, к сутолоке, к ревущим от восторга толпам. Она умела держаться на публике, отчасти благодаря врожденному инстинкту, отчасти благодаря уму, и прекрасно понимала, что немалая доля ее привлекательности заключена именно в недоступности. Ключевые ингредиенты очарования – отдаленность и загадочность.

Домашняя прислуга прекрасно видела, что Джеки без энтузиазма относится к некоторым составляющим политического процесса. Чтобы угодить Джону, она устраивала в гостиной джорджтаунского дома чаепития для женщин-репортеров, но ближайшему окружению давала понять, что все это ужасная скука и неудобство. За редким исключением Джеки не любила журналисток, это было очевидно с того дня на чикагском съезде, когда она, несмотря на беременность, подобрала юбку и бегом устремилась прочь от Максин Чешир, амбициозной и любопытной репортерши Washington Post. Именно Чешир стала для нее источником постоянного беспокойства.

В присутствии фоторепортеров Джеки всегда создавала видимость, будто сама управляется со всеми делами. Во время чаепитий репортерам наливала чай Мэри Галлахер, но, когда наступало время фотографироваться, она исчезала, и на снимках была запечатлена Джеки с чайником в руке. Когда Life готовил для предвыборного октябрьского номера 1960 года большую статью о женах кандидатов, Джеки специально усадили отвечать на письма вместе с Галлахер. Однако в опубликованном материале не было ни имени Галлахер, ни ее фото, а подпись гласила: «Прочитывая по двести двадцать пять писем в день, Джеки отвечает на каждое, ей помогает секретарь, работающий неполный день. “Мне бы, – говорит Джеки, – пригодился секретарь и на полный день”». Так оно и было, Мэри Галлахер работала шесть, а то и семь дней в неделю. К той же стратегии Джеки прибегала и в случае с Мод Шоу. Под знаменитой фотографией, где Джеки склоняется над колыбелью дочери, было написано: «Джеки сама укладывает дочку спать после обеда, ведь няни у Каролины нет…» О Мод Шоу, которая жила в доме и двадцать четыре часа в сутки находилась при Каролине, вообще не упоминали. «Мы с Мод, – писала Мэри Галлахер, – усвоили: чтобы ублажить Джеки, надо держаться подальше от фотокамер… Со мной все просто, а вот мисс Шоу приходилось силком уводить от детей, при камерах или нет. Хозяйка сердилась. Мод говорила мне: “А что я, по ее мнению, должна делать? Бросать детей и прятаться?”»

Племянник Мод Шоу сообщал: «Судя по тетиным рассказам, у нее сложились превосходные отношения с президентом Кеннеди, а вот с миссис Кеннеди обстояло сложнее, но ведь речь идет о матери, которой хочется, чтобы все было идеально и чтобы она сама казалась – с виду – идеалом, мастерицей на все руки…»

28 октября 1959 года в доме Бобби в Хайаннисе Джек и Бобби провели важное совещание для узкого круга помощников Кеннеди, чтобы наметить окончательный план штурма президентского поста в 1960-м. Первый этап – одержать победу на съезде в Лос-Анджелесе в следующем июле и стать кандидатом от Демократической партии. По сути, Джек работал в этом направлении уже три года, в тандеме со своим политическим alter ego, советником и главным спичрайтером Теодором Соренсеном, которого он называл своим мозговым банком. Именно Тед писал речи для важнейших выступлений Джека и отфильтровывал все серьезные политические решения. Бобби поручили руководство кампанией. Логистику, финансирование и вербовку избирателей – Стиву Смиту. Лу Харрис, специалист по анкетированию населения, займется текущим анализом общественного мнения, а Пьер Сэлинджер будет общаться с прессой. Сэлинджер, как и Джеки, американец французского происхождения, был ветераном войны, бонвиваном и одаренным пианистом. Добродушный, остроумный, он везде пользовался популярностью и умудрялся оставаться в хороших отношениях и с пронырливыми журналистами, и со скрытной Джеки. Кроме того, Джона Кеннеди, словно преторианская гвардия, окружали верные бостонские политики – Кенни О’Доннел, Ларри О’Брайен и Дэйв Пауэрс – «ирландская мафия» Кеннеди. (Джеки любила их передразнивать, правда, только когда Джон не слышал.)