Первые свиньи уже пили воду, но сбоку на посту стояли два хряка, зорко охраняя стадо от возможной опасности. Стальная пружина мышц распрямилась, бросая тело в середину группы животных. Тигр уже в полете наметил небольшую замешкавшуюся свинку, которая метнулась в сторону немного медленнее, чем другие. Удар был точен. Через мгновение жертва, пронзительно вереща, летела по джунглям в пасти хищника.

Отбежав по инерции полсотни метров, тигр положил полуживую свинку на землю и начал свое неспешное кровавое пиршество. Больше выдерживать тяжелой хищной психики, так же как и отвратительного зрелища раздираемой свиньи, я был не в состоянии и отправился куда подальше.

Но наибольший удар по психике я получил позже, когда уже в наших, европейских лесах наткнулся на пасторальную картину лани или косули с парой очаровательных оленят. Они так мило паслись на опушке лиственного леса, примыкающего к большой, заросшей цветами поляне, что я не преминул воспользоваться возможностью немного побыть с ними. Однако, примостившись на мамаше, я понял, насколько действительность отличается от кажущейся идиллией картины мира. Меня как будто подключили к какому-то источнику тока, настолько напряжена была косуля. Она щипала траву, постоянно осматривая лужайку на предмет возможной опасности и проверяя, где ее дети.

Я только начал привыкать к такому адреналиновому состоянию, как выяснилось, что мамаша все же была недостаточно внимательна. Со стороны кустов раздался шорох. Косуля мгновенно подпрыгнула в воздух, с высоты рассматривая угрозу. Меня буквально захлестнуло шквалом страха. Со стороны лесных кустов мчалась крупная собака. Мамаша, мекнув сигнал тревоги, направила детенышей в спринтерский бросок от хищника. Маленькие олени помчались легкой тенью по лесу и уже успешно убегали от преследователя, когда один олененок, неудачно перепрыгнув канаву, угодил задними ногами в грязь и замешкался, выбираясь оттуда. Мать остановилась, подзывая его жалобным мычанием. Ее разрывали чувство дикого страха и инстинктивная забота о детеныше. Тем временем собака, радостно лая, настигла олененка и с довольным урчанием перекусила тому шейные позвонки. Матери ничего не оставалось делать, как продолжить бег за вторым, оставшимся в живых, чадом.

Я отцепился от косули и вернулся к месту маленькой трагедии. Каково же было мое отвращение, когда я увидел, что собака даже не стала есть олененка, а, довольно помахивая хвостом, побежала по своим делам, скорее всего, преданно заглядывать в глаза хозяину, выпустившему своего лохматого друга-убийцу погулять на свежем воздухе.

В своих путешествиях я подключался еще ко многим животным. Суетился вместе с белками, с жадностью закапывая желуди и лесные орехи на зиму, тут же забывая, где их прятал. Беспощадно дрался за место влияния вместе с бурундуками. Заблудился ночью и замерз с маленьким ежиком, который долго жалобно посвистывал, пытаясь найти нору или родителей. Выводил с птицами красивые рулады, оказавшиеся всего-навсего тупым бахвальством и вызовом на бой всех соседей.

В результате такого изучения я сильно разочаровался в прелестях природы, вся жизнь которой подчинялась одному правилу: ешь и убивай всех, кого только можешь, но при этом следи, чтобы не съели тебя. Исключением из грустного правила являлась забота о потомстве, но и та была слепым инстинктом. Большинство лесных мамаш были готовы костьми лечь за своих детенышей, но почти тут же забывали о них, если те гибли.

Самыми страшными были переживания. Не смягченные никакой сознательной мыслью, они представлялись голыми нервами, по которым электрическими разрядами постоянно били страх, ненависть, жадность и свирепость. Единственными отдушинами чувств были играющие детеныши, которые еще находились за стеной родительской заботы. В конце концов я почувствовал, что смотрю на природу как на непрекращающийся ад для большинства животных. Теперь я прекрасно понимал истоки наших звериных эмоций, и это, к сожалению, не вызывало у меня восторга…

Кроме моих природоведческих изысканий я, естественно, не оставлял поиски слабых мест в подпространстве. К сожалению, в этом я не преуспел, но зато случайно натолкнулся на интересный феномен. В разных, чисто интуитивно понравившихся мне местах пытался закрывать глаза и прислушиваться всеми другими возможными чувствами к окружающему миру. Я предполагал, что у нас здесь могут появиться какие-нибудь шестые или седьмые чувства, которые описывают буддисты или паранормалы. Но пока ничего не получалось то ли из-за нашей привычки, то ли потому, что никаких шестых чувств у нас отродясь не имелось. Обычно при таком прослушивании или вообще не было никаких звуков, или слышались крики птиц, лай собак, разговоры и отзвуки мыслей в виде неясного шепота.

Один раз я таким образом прислушивался где-то в Латинской Америке, сидя посреди высокогорной индейской деревушки. Не помню, что мне там показалось подозрительным, но так уж получилось, что я долгое время сидел с закрытыми глазами в центре небольшой пустой площади. Вдруг что-то ударило меня сзади, и одновременно в моей голове грохнул собачий лай. С перепуга мне захотелось оттуда убраться, и я, еще не открывая глаз, представил свой дом. Каково же было мое удивление, когда, открыв глаза, увидел перед собой материализовавшуюся картинку родной бетонной коробки!

Ошарашенно оглядевшись, я понял, что это не картинка, а реальное место с движущимися машинами, людьми и даже собаками. То есть я мгновенно переместился из Анд домой и оказался посреди своего двора. Вот спасибо индейской собаке, которая, бегая по своим собачьим делам, спихнула меня с дороги, да еще и гавкнула мне в ухо во все свое собачье горло!

По свежим впечатлениям я решил проверить, сработает ли это еще. Поплотнее зажмурил глаза и живо представил себе Славину дачу, берег около нее, что оказалось нетрудно, поскольку это было одно из самых любимых мест, и возжелал там побывать… Открыв глаза, я нашел себя сидящим на мостках и смотрящим на знакомую избу. Возле дома были Славкины родители. Значит, они приехали в отпуск и отдыхают на лоне природы.

Пришла идея: «Надо бы Славку к ним спихнуть! Может, родительское тепло растопит айсберг его замороженной души?» Я тут же опомнился: «Вот ведь человеческое сознание! Секунду назад было чудо, а сейчас уже обычный факт, и мысли пошли крутиться вокруг вечных бытовых тем. А ведь надо с ребятами опробовать и посмотреть, как перемещение будет выглядеть со стороны».

Я опять представил городской дом и мгновенно туда переместился. Выйдя из подпространства, а иначе сказать, войдя в свое отдыхающее тело, я сразу обменялся новостью с ребятами, и в следующий раз мы экспериментировали уже со Славой. Договорились, что он повторит мой маневр с перемещением на дачу и обратно.

— Ура! У нас есть новое средство передвижения! — радостно воскликнул я, прокомментировав его маневры. — Кстати, твое исчезновение и появление очень похоже на маневры гостей из астрала.

— Да, но все-таки мы ограничены в таких перемещениях нашей памятью. Если мы никогда не были в каком-нибудь месте или забыли, как оно выглядит, мы не сможем туда попасть.

— Это ты верно заметил. Значит, если представить себе место, не закрывая глаза, и захотеть туда переместиться, то нас тащит по подпространству, как мы раньше и делали, а если закрыть глаза, то мы делаем мгновенный прыжок.