'Где наша не пропадала! Или как говориться: 'назвался груздем - полезай в кузов'.

Да и возня с надеванием доспехов здорово отвлекла от лишних мыслей. Сначала мне пришлось раздеться, чтобы приступить к длительной процедуре надевания доспехов. На голое тело сначала надел толстые войлочные шоссы, затем длинную рубаху на толстой подкладке. Потом Джеффри и помогавшие ему Хью с Ляо принялись прилаживать броню мне на ноги, связывая и стягивая отдельные части ремнями на бедрах, коленях и лодыжках. Затем постепенно дело дошло до плеч и рук. Покончив с 'монтажом брони', иначе я не мог определить все их действия, телохранитель попросил меня подвигать руками или ногами, чтобы убедиться, что пластины хорошо подогнаны, а ремни не слишком сильно затянуты. После того, как я дал 'добро', мне через голову надели кольчугу, а потом закрепили нагрудную пластину. И чем больше на меня цепляли очередные железяки, тем больше мне казалось, что обретаю сходство с металлической статуей, ведь до этого на тренировках, я обходился отдельными деталями доспехов и короткой кольчугой - безрукавкой, не стеснявшей движений.

- Теперь шлем, сэр, - сказал мой телохранитель.

Закованный в железо, я с недоверием смотрел металлическую кастрюлю, которую телохранитель держал в руках, затем перевел взгляд на Джеффри, который смотрел на меня умильной улыбкой дедушки при виде любимого внука, делающего свой первый в жизни шаг. Мне бы злиться на него, но я не мог, так как понимал, тот в меру своего ума, сил и возможностей, старается сделать из меня рыцаря. Воина. Мужчину.

- Давай.

В следующую секунду я оказался погруженным во тьму. Через горизонтальную щель я не видел ничего, кроме того, что находилось прямо передо мной.

'Прямо какая-то смотровая щель! Словно из танка смотрю! - только я успел так подумать, как примчался мальчишка - паж и принес мне пояс участника зеленого цвета и зеленую ленту на шлем. Распорядители турнира решили, что этих знаков вполне хватит, чтобы обозначить противоборствующие стороны. С помощью Ляо и Хью с трудом взгромоздился на коня, после чего паж взял повод и повел мою лошадь к восточным воротам ристалища, где собирались участники 'зеленого' отряда. На другой стороне поля уже строились бойцы 'красного' отряда. Пока бойцы собирались в группы, каждая у своих ворот, маршалы зачитывали списки участников каждой партии и цвет, под которым каждый рыцарь выступает. После чего герольды в очередной раз призвали всех добрых рыцарей выполнить свой долг и тем самым заслужить любовь и благосклонность своих дам. Только они вернулись на свои места за оградой, как наступила наша очередь. Длинными вереницами мы выехали друг навстречу другу, на арену. Предводитель нашей партии, герб которого состоял из ветви дерева и руки в металлической перчатке, разместил в первом ряду наиболее сильных бойцов, и сам занял место в центре. Мне досталось место во втором ряду, чему я был несказанно рад. Там мы стояли до тех пор, пока маршалы проверяли ряды обеих партий, желая убедиться, что в каждой из них равное число бойцов. Неожиданно я ощутил спортивную злость при взгляде на блестевшую нестерпимым блеском начищенных доспехов под лучами солнца металлическую стену наших противников. К тому же яркий шелк плащей, льющихся с плеч рыцарей, разноцветные звери и чудовища, скалящие зубы и клыки с их щитов, все это придало предстоящей схватке красоту и зрелищность, оттенив на время ее темную сторону. Ощущение праздника не смогли даже прогнать прогремевшие трубы глашатаев, означавшие: 'рыцарям - приготовиться!'. Несколько мгновений длилась тишина, пока ее не прервал Уильям Пакингтон, главный распорядитель турнира, крикнув: - Пусть едут!!

Рога затрубили, шпоры вонзились в бока коней, и передние ряды обеих партий полным галопом понеслись друг на друга, чтобы удариться с такой силой, что я, не ожидавший подобного грохота, даже тихо ойкнул про себя. В следующий миг треть рыцарей от обеих партий оказалась на земле. Иные остались лежать на ристалище, не имея сил подняться; другие успели вскочить на ноги и вступить в рукопашный бой с теми рыцарями из противостоящей партии, которых постигла та же участь, а получившие раны, зажимая льющуюся кровь, сейчас пытались выбраться из толчеи. Оставшиеся в седлах всадники, с боевыми кликами продолжали обмениваться такими ударами с противниками, как будто это была настоящая битва. Сутолока увеличилась еще больше, когда к месту схватки подоспели вторые ряды, бросившиеся на помощь своим товарищам. В их числе был и я.

Подобие порядка нарушилось в первые секунды и меня сразу увлек бешеный и лязгающий железом водоворот, швырявший меня то туда, то сюда. Только я успевал скрестить мечи с одним рыцарем, как его или меня закрутившаяся круговерть уносила в сторону. Рубанув занесенным мечом по подставленному щиту, мне тут же приходилось парировать удар нового противника. Узкий обзор шлема не дал возможности увидеть вокруг, что привело к пропущенному удару. Охнув от острой, как игла, боли, я, злой как черт, размахнувшись мечом, изо всей силы ударил своего противника. Тот успел подставить меч, но сила моего удара была такова, что заставила противника пошатнуться в седле, что дало мне возможность ударить его во второй раз. Со злобной радостью я увидел как мой противник, не удержавшись на лошади, упал на землю, но уже в следующий момент мне пришлось самому отбивать удар нового противника.

Лязг оружия, крики сражающихся и вопли распаленной толпы сливались в такой ужасающий шум, что заглушали стоны раненых, беспомощно распростертых на арене под копытами коней. Блестящие доспехи и нарядные плащи рыцарей покрывались пылью и кровью. Удары мечей и секир рвали в лоскуты яркий шелк, оставляя на железе вмятины и трещины. Пышные перья, срубленные со шлемов, падали в лужи крови.

Не знаю, сколько прошло времени, как я вступил в схватку, но, судя по всему, прошло не более десяти минут, а я уже плавал в собственном поту. Мускулы правой руки, державшей меч, зверски болели от непрерывного напряжения. Под шлемом, звеня в ушах, билась дикая смесь звуков: лязг доспехов, звон оружия, человеческие крики и лошадиное ржанье. Всю свою жизнь я гордился тем, что легко выдерживал все физические нагрузки, что преподносила мне жизнь: будь то выступления на ринге, армейский марш - бросок с полной выкладкой или просто уличная драка. Я почувствовал, что выдохся. Именно в эту секунду проявленной мною слабости я пропустил удар, скользнувший по моему наплечнику. Вроде ничего серьезного, но меня вдруг неожиданно переклинило и в одно мгновение все мои ощущения свелись к захлестнувшей меня от головы до пяток дикой ярости.

'Ну, суки! Всех ур-р-ою-ю!!'.

Заставив сделать лошадь резкий скачок, я, тем самым, приблизился вплотную к очередному противнику. Чуть выждал, отразил очередной удар своим мечом, а затем резко выбросил руку со щитом вперед. В следующую секунду с удовлетворением услышал, как мой щит впечатался в шлем рыцаря. Воспользовавшись ошеломлением, нанес сильный удар мечом. Раздался громкий лязг, и рыцарь неестественно дернулся в седле. Ударил снова, еще сильнее. Рыцарь покачнулся и стал сползать с коня. Я был готов нанести решающий удар, как в поле зрения появился новый противник с занесенной над головой секирой. К сожалению, увлекшись, я заметил его слишком поздно. Времени для маневра не оставалось, уйти от удара я не мог, зато мог ослабить его - разорвать дистанцию. Рванул поводья лошади, уводя ее резко в сторону, а сам попытался закрыться щитом. Удар был такой силы, что рука, державшая щит, в раз онемела. К тому же сам щит треснул, и было ясно, что второго удара он просто не выдержит. Но тут судьба решила подыграть мне - рыцарю с секирой пришлось отвлечься и отразить один из ударов одного из 'зеленых', чем я не преминул воспользоваться. Всадил шпоры в бока лошади, заставив бедное животное сделать скачек вперед, а затем нанес удар по шлему секироносца. Меч скользнул по гладкому шлему рыцаря и ударил по броне лошади. Та, от испуга, так резко дернулась в сторону, что оглушенный моим ударом рыцарь, не удержавшись в седле, рухнул на землю. Нечто похожее на мрачное удовлетворение только успело просочиться сквозь ярость, как в следующую секунду вспышка боли огненной гранатой взорвалась в моей голове. Перед тем как впасть в беспамятство, я почувствовал еще один резкий удар в области ребер, а за ним новую вспышку острой боли. Это было последнее ощущение, которое осталось в моей памяти, перед тем как провалиться в темноту.