– Совсем не грозные…

– Грозные-грозные, еще какие грозные!

Оборона трусов трещала по всем швам, и

Рыба предпринял последнюю попытку спасти положение: заслонил причинное место рукой. И в то же самое мгновение ощутил дикую боль: это треклятая сатиновая мышеловка хлопнула его по пальцам. А треклятый кусок сыра, вместо того чтобы упасть вместе со сработавшим механизмом, вознесся до самых небес и прилип к животу.

Теперь Рыба был полностью деморализован.

Как сквозь сон он слышал щелканье включаемых софитов, а потом какая-то тварь громко сказала «Мотор!» –

и понеслось!..

Немецким атлетическим порно дело не ограничилось – сказались-таки теdierraпео навыки госпожи Родригес-Гонсалес Малатеста. Вольный дух Средиземноморья, щедро изливавшийся из Веры Рашидовны, придавал безыскусной половой гимнастике сходство с фламенко в одном случае и сходство с тарантеллой – в другом. А было и еще некоторое количество случаев, напрямую касающихся японского танца с мечами, китайского танца с зонтиками и бразильской капоэйры. Капоэйра потрясла Рыбу-Молота особенно сильно – учитывая побочные явления в виде зрительных галлюцинаций. Так, ему привиделись статуя Христа, распростершего руки над Рио-де-Жанейро, десерт «Chuvisco», выполненный в форме вытянутых яичных желтков, и синьор Луиш Фернандеш Барбоза – основатель школ капоэйры в Бразилии, Португалии и еще в миллионе стран. Как-то раз синьор Луиш ужинал в ресторане, где работал Рыба, разбил там две тарелки и бокал и умыкнул солонку. А напоследок зажал у мужского туалета официантку Нинон: ничего, кроме невинного поцелуя в грудь, между ними не состоялось. Но Нинон, страдавшая бесплодием еще со времен ГКЧП, спустя восемь месяцев почему-то ушла в декретный отпуск. И родила здорового смуглого мальчика, похожего на синьора Луиша, только без усов. С тех самых пор Рыба-Молот считал Барбозу эталоном мужчины-производителя и даже хотел выучить португальский язык. Но так и не выучил, отвлекшись на другие, столь же малоосуществимые мечты.

Жаль, что он прощелкал португальский!..

Ведь галлюциногенный Барбоза парил сейчас над порнористалищем и что-то выкрикивал своим гортанным резким голосом.

Вот задрыга, черт нерусский! – успел подумать Рыба-Молот, и в его голове снова раздалось покашливание, потрескивание и характерное «тук-тук» – как будто кто-то постучал пальцем по микрофону.

Синхронист-переводчик Володарский! – только тебя и не хватало, отец родной!..

Но на этот раз в роли переводчика выступал не синхронист Володарский, а совсем наоборот – известный своим крутейшим ненормативом Гоблин. Он с ходу перевел пару реплик Барбозы (оказавшихся советами по внедрению и ввинчиванию) – и в обеих не нашлось ни одного цензурного слова, кроме предлогов и местоимения «её».

Тем не менее Рыба-Молот понял советы правильно, претворил их в жизнь со всей возможной обстоятельностью и был награжден затяжным, как летние муссоны, оргазмом Веры Рашидовны. Сила его была настолько велика, что обоих любовников оторвало от ковра, покружило по комнате минуты три и бросило на деревянную кровать под балдахином. От удара у кровати подломились ножки, а рухнувший балдахин едва не придавил склеенные тела насмерть.

– Ох…еть! – позволил себе авторское отступление Гоблин.

– Именно, – отозвался Рыба-Молот, пытаясь отцепить от себя Веру Рашидовну.

Но Вера Рашидовна отцепляться не собиралась. Напротив, еще крепче прижалась к Рыбе, задавшись целью задушить его в объятьях.

– Чего делать-то? – телепатировал Рыба Гоблину.

– Под сраку коленом и пусть катится на х. й, – ответствовал создатель «Шматрицы».

– Срака с другой стороны. Так просто не дотянешься!

– Намекни, что хочешь трахнуть ее рачком!

– Рачком уже было.

– А непосредственно в сраку?

– Ну, не знаю… – Анальный секс Рыба-Молот не практиковал ни разу, хотя всегда мечтал попробовать и даже подкатывался с грязными предложениями к Кошкиной и Рахили Исааковне. Рахиль Исааковна обозвала мужа извращенцем и не разговаривала с ним два с половиной дня. А Кошкина поступила еще коварнее – она просто пересказала гнусные фантазии Рыбы Палкиной и Чумаченко. И те (в очередную встречу в Доме кино) высказали все, что думают о мужской низости и мерзости, выпив при этом в три раза больше водки, чем обычно.

За банкет, как водится, заплатил Рыба.

Но этим дело не закончилось. Каждому, кто проходил мимо их столика (а среди проходящих были довольно известные личности: менты из знаменитого сериала про разбитые фонари, оператор фильма «Собачье сердце», актриса Зинаида Шарко и прочие), Палкина с Чумаченкой сообщали:

вот сидит пакость рода человеческого. Зверь в людском обличье. Плюйте в него, православные!

Плюнуть никто не решился, а между Рыбой и Кошкиной состоялся неприятный разговор, по обыкновению завершившийся полной капитуляцией, заверениями в том, что ничего дурного он в виду не имел, и совместным поеданием наскоро приготовленных конфет с ромовой пропиткой.

Две неудачные попытки – уже тенденция, решил впоследствии Рыба и к теме анального секса больше не возвращался.

И вот теперь она всплыла снова.

– А этот-то чего советует? – Рыба кивнул в сторону галлюциногенного Луиша Фернандеша, отчаянно жестикулировавшего на обломках балдахина.

– Всякую х. йню, даже переводить тебе не стану. Говорю же, трахай ее в сраку, и дело с концом!

– А вдруг не согласится?

– Ты, блин, мужик или где?

Рыба вздохнул, попутно удивившись, как это благое желание избавиться от липучки Веры Рашидовны трансформировалось в совсем не благое «трахнуть в сраку». Но все же – по причине мягкости сердца и неожиданной твердости совсем другого места – решил испытать судьбу в третий раз.

– Кисонька, – шепнул он Вере Рашидовне на ухо. – Как ты смотришь… э-э… на некоторые элементы не совсем традиционного секса?

– Обожаю!!! – утробным голосом взревела Железная Леди.

– К примеру… если я… э-э… воспользуюсь твоей сахарной попкой… попочкой?..

– Обожаю!!! Тащусь! Прелесть, что такое! Сама тебе хотела предложить, душенька моя! О, как ты прекрасен, как прекрасен!

– Ох…еть! – крякнул из будки синхронистов Гоблин. – Спиши адресок завода, где таких б…дей клепают! Воспользуюсь обязательно.

– На заводе таких не клепают. Индпошив! – заметил Рыба, неожиданно втянувшись в обсуждение сексуальных достоинств Веры Рашидовны. – Чего дальше-то делать?

– Ставишь раком и впендюриваешь.

– Угол впендюривания?

– Ну ты совсем ох…ел, я тебе кто, геометр Феллини, нах?

Какого именно Феллини имел в виду Гоблин, Рыба-Молот так и не понял. Но вряд ли это был тот самый Феллини, который снял фильм «Сладкая жизнь». Кошкина потащила Рыбу смотреть «Сладкую жизнь» в рамках ретроспективных показов «Фестиваля Фестивалей» – и он пошел даже с некоторым воодушевлением, купившись на кулинарное название. Но, как и в случае с еще одним кинематографическим шедевром – «Большая жратва», фильм оказался грандиозной обманкой.