же его ударил? Не хотелось верить, что это был Инвудас — смешной толстенький человек, так рьяно отстаивающий интересы дяди. Зачем старшему приказчику бить в спину племянника своего хозяина? Нет, такое невозможно. Скорее всего, он не заметил кого — то из мертвецов, а тот воспользовался ситуацией. А жив ли бедняга Инвудас?

Несмотря на боль, Данут осознавал, что его куда — то везут. И везут на телеге, а не на волокуше. Видимо, подобрали и теперь он на пути в Бегенч. Нет, до Бегенча раненых несли на руках. Может, он провалялся без сознания недели двеи, обоз уже где — нибудь около Хандварка? Хорошо бы… При мысли о городе, где можно пересесть на корабль, готовый домчать до Тангейна, настроение улучшилось. Боль чуточку отступила и Данут начал различать слова, звучащие рядом с ним.

— Я тебе говорю — он мой! — услышал он первый голос — монотонный и глухой. Казалось, в интонациях сквозит холод. Прикрыв веки, Данут попытался представить себе хозяина голоса. Почему — то получался худощавый немолодой человек, с глубоко запавшими глазами. Где — то он недавно видел такого.

— Нет, — услышал Данут спокойный голос, что мог принадлежать зрелому, уверенному в себе мужчине. — Если бы он был твоим пленником, я бы оставил мальчишку тебе. Но мы нашли его раненым и эта рана нанесена не тобой.

Данут хотел обидеться на «мальчишку», но не стал. Обижаться, если ты лежишь кверху спиной, глупо. Лучше послушать, о чем беседуют эти двое, тем более, что речь, похоже, идет о его судьбе.

— Шумбатар, отдай мне мальчишку! — с угрозой повторил монотонный. — Он убил моего брата. Застрелил, словно волка. По его вине погиб другой брат. Самое меньшее, что я хочу с ним сделать — это содрать с него шкуру! Но я хочу убивать его очень долго…

— Урион, не сравнивай благородное животного с падальщиком, — насмешливо отвечал тот, кого называли Шумбатаром. — Этот мальчишка подарил твоему брату достойную смерть. Сомневаюсь, что тебе повезет так, как твоему брату. Кто мешал тебе выйти с оружием против мальчишки и отомстить за брата? А что сделал ты? Я видел, как ты поднял из земли мертвого Падуса. И что с ним случилось? Мальчишка свалил древнего бога безо всякого колдовства, а только благодаря своей силе и смелости. А другой твой брат погиб по собственной вине. И даже, не от руки врага, а от животного. Кто мешал ему увернуться от рогов? Ступай прочь.

— Шумбатар, я могу рассердиться, — прошипел Урион.

— И что тогда? — откровенно издевался Шумбатар. — Попытаешься натравить на меня мертвяков? Или замучаешь игрой на свирели? Ты же прекрасно знаешь, что я не отдам тебе раненого, кем бы он ни был.

— Зачем тебе кусок мяса? Ты же видишь, что этот мальчишка скоро умрет. Отдай его мне, пока он жив!

— Прочь. Если он умрет, он умрет как настоящий фолк, о которых рассказывают легенды, а не как умертвие.

— Я выйду с жалобой в Совет старейшин, — выложил Урион последнюю угрозу.

— И что? Пожалуешься, что тебе не дали замучить раненого фолка? Заодно ты расскажешь, что вместе с братьями нарушил перемирие, заключенное между Лигой и Шенком. Если случится война, кто станет виновником? Может, вам еще простят холодную паству — спишешь на пограничную стычку, но как вы сумеете оправдать уничтоженный город? А что скажет джоддок, узнав о созданных тобой зомби? С каких пор эдусам разрешено убивать фолков, чтобы делать из них ходячих мертвецов? Разве тебе неизвестно, что мормеры — и первый, что командует Рыцарями Смерти и второй, твой собственный командир, управляющий некромантами, снова в ссоре? И, не решит ли первый заместитель джоддока, что простой эдус решил натравить зомби именно на него?

— Шумбатар, ты знаешь, что это не так! — едва не взвизгнул Урион, растеряв вдруг и монотонность и гнев. — Мы с братьями подняли паству, чтобы отвадить людей от земляного масла! Я выполнял приказ.

— Урион, если бы тебе удалось исполнить приказ, ты стал бы героем. Но ты потерял и ту паству, которую тебе выделил твой мормер и ту, которая могла бы встать в ваши ряды. К тому же, ты только что признался, что второй мормер нарушил Перемирие. И долго ты проживешь после этого? Хорошо, если ты станешь одним из тех, кто стоит в общем строю. Но может быть и хуже… У джоддока очень богатая фантазия. Еще раз скажу — ступай прочь. Если тебе хочется отомстить за братьев, подожди, пока юный фолк не встанет на ноги. Вызовешь его на поединок, а я лично прослежу, чтобы он состоялся. Правда, — глубокомысленно отметил Шумбатар, — шансов на победу у тебя мало. Я видел этого мальчишку в бою. Самое лучшее, что ты можешь сделать — это исчезнуть. Забейся в какую — нибудь щель и сиди там до тех пор, пока о тебе не забудут.

Некромант, бормоча проклятия себе под нос, удалился, а Данут, голова которого прояснилась еще больше, принялся размышлять — к кому это он попал? То, что он не на пути в Хандварк, это понятно. И, что вокруг находятся не друзья — это тоже. Что же это за люди, которые свободно беседуют с некромантами, да еще и велят им убираться подобру — поздорову? Стоп — стоп, а люди ли это?

Данут не чувствовал спины, но почувствовал, как на ней выступил холодный пот. Этот, как его? Шумбатар, назвал его «фолком». Так именовали людей гномы. Кажется, так его как — то обозвал и опекун Тины. Значит, он попал не к людям, а к каким — то разумным расам, причем, к врагам. Кто там у них? Тролли, орки, гоблины, нежить, темные эльфы. Нежить отпадает сразу. Если бы он попал к нежити, его шкурка уже была бы набита соломой. Тролли? Тролли не пользуются телегами. Гоблины? Говорят, до того, как в Бегенч пришли люди, там жили именно гоблины. Часть гоблинов разбрелась по свету, кто — то из них перешел на сторону Шенка, воевал, а кое — кто, вроде опекуна Альц — Ром — Гейма, стал жить среди людей, превратившись из воинов и землепашцев в ростовщиков, часовых дел мастеров и прочих, от которых требуется усидчивость и умение. Темные эльфы не подберут раненого человека, а пройдут мимо. Хотя, кто его знает. Про эльфов ходит множество слухов, но какие из них верные, никто не знает. Скорее всего, Шумбатар принадлежит именно к черным (тьфу, ты) к темным эльфам.

Данут почему — то забыл еще одну расу. Может, вспомнил