Обращается он на основном языке северной Империи. Бюрос вглядывается и видит, что одна нога у «ожившего покойника» жутко вывернута. Да и вторая, пожалуй, тоже.

— Эй! Чего молчишь? — слабо сипит покалеченный.

О Мировой Свет! Не исключено, что у него вообще сломан позвоночник. Как он еще жив? Бюрос, разумеется, слышал ночью грохот и скрежет, и то ли артиллерийскую канонаду, то ли взрывы. Корабль разворочен так, что вполне получается представить, как на нем и в нем что-то подрывалось без всякой жалости. Но это было задолго до рассвета. Значит, с момента столкновения со скалой прошло массаракш знает сколько часов.

— Я не спасатель, — отзывается Бюрос-Ут. В самом деле, с какого праздника Коронации он должен тут помогать чужим военным?

— А где спасатели? Скоро они? — интересуется раненый.

Вообще-то Бюрусу надо или попробовать забраться на корабль, или валить отсюда подальше. Если и правда прикатят спасатели, не стоит попадаться им на глаза. Еще какие-нибудь «хранители» загорятся допросить его в качестве свидетеля. Однако язык уже вступает сам по себе.

— Я пока спасателей не видел. А вы лежите, не двигайтесь, у вас серьезная травма.

— Я знаю, — еле выдыхает лежащий. — Чувствую. Не, наоборот, не чувствую… Ни ног, ничего… — Он вдруг резко, как-то болезненно дергает головой. — Я не протяну до спасателей. А еще живые есть?

— Пока только вас видел, — признается Бюрос. — Может, на корабле?

— Значит, нет, — еле слышно цедит раненый. Бюрос-Ут невольно делает в его сторону пару шагов.

— Нет, не подходи! — опять сипит раненый. — Не подходи. И на борт не надо. У нас, кажется, эпиде… Стой! Только не убегай! Просто не подходи близко. Я должен сказать очень важное. Сядь, не убегай. А сдохну и не успею сказать.

— Это что было — карманный линкор? — спрашивает Бюрос неизвестно зачем.

— Миноносец «Гидийорум». Слушай, ну погоди пять минут. Что я скажу — передашь спасателям.

— Спасателям? — переспрашивает Бюрос-Ут, хотя все слышал отчетливо.

— Не перебивай, друг! Не перебивай! Я командир корабля. Капитан-охотник Йои Лазым. Перед тем как стемнело, субмарина, которую мы гоняли уже больше недели, снова всплыла. Она запускала ракеты, а потом…

— Запускала ракеты? Субмарина? — переспрашивает Бюрос. Ему почему-то думается, что он не уловил нюансы устного перевода.

— Заткнись и слушай, — раненый дышит очень глубоко, но со всхлипами. — Прошу. Заткнись и слушай. У них лодки нового типа. Не у Временного Союза. У Островной Империи. Есть такая на самом юге. Мы думали, что они тут совсем ни при чем, тонут в своих проблемах. Но все не так. Островитяне специально развязали эту войну. Не Союз и не Империя первыми стрельнули друг по другу.

«Как же, не Союз, — прикидывает Бюрос-Ут. — Уж мне ли не ведать, господин моряк. Эх! Жаль, нельзя тебе рассказать, что и как». Но сейчас не до праздных размышлений — требуется понимать чужую, в предсмертных всхлипах, речь командира несчастного миноносца.

— Мы взяли их на борт. В смысле в плен. Кого успели. Их каракатица получила от нас добрую дырищу в корпусе. Да и передняя выпускная система — так они называют — не закрылась полностью и сосала воду. Я лично допросил их главного. Честно говоря, мы не сразу поняли, что они с Островной Империи. Кто мог такое подумать? Но мы допросили… Тогда мы еще не знали о заразе, о том, что их «Медуза» — так она зовется — заражена биологическим оружием. Заразил капитан перед всплытием. Они сбрили бакенбарды. А, ты ж штатский, не знаешь. Их морские офицеры — я про островитян — всегда носят бакенбарды. Отличительный признак.

«Какую-то ерунду несет. Бред умирающего, — размышляет Бюрос-Ут. — Но куда мне, собственно, торопиться? Почему б не послушать? Вдруг выболтает что-то ценное, что пригодится мне для передачи родной разведке?» Мысль идиотская. Точнее, не то что идиотская, но совершенно новая. Как-то до сего момента Бюрос-Ут не думал, что сможет добыть какие-то важные для родины сведения.

— Ладно, не об этих мелочах речь, — тяжко дышит раненый. — Ты, главное, добр человек, запомни. Доложи нашим. У Островной Империи совсем новый класс подлодок — «Медуза». Они переворачиваются в воде и выстреливают баллистические ракеты. Марка «континенталки» тоже новая — «Ожог». На борту семь штук. Но и это не главное… — Раненый вдруг вздрагивает; Бюрос думает, что уже все, но ошибается. — Главное, парень, вот что. У этих гадов был план. Они пускали свои ракеты с разных точек. Потому и наши, и все остальные — я о Временном Союзе — подумали друг про друга. Ну, понял? Союзники подумали, что стреляли наши, а наши — будто бы стрелял ВОС! Ты усек, гражданский? Сделай дело. Передай это армейцам. И вообще. Что тут у вас?

— Вы о чем? — спрашивает бывший авиатор Временного Оборонительного Союза.

— Что тут, на суше, творится? Мы без связи кучу дней. Гонялись за этой «Меду…» Ой, как больно. Мамочка, мама! Мамочка… Не подходи, заразишься. Не подхо…

Бюрос-Ут и так стоит — ни жив ни мертв. Хотя с чего бы переживать? За последнее время он навидался трупов больше, чем за всю прошлую жизнь. И как умирают люди, тоже неоднократно видел. Бывали случаи гораздо страшней, чем этот. Когда на глазах умирают от непереносимых ожогов дети, то…

Подумаешь, очередная агония. К тому же не слишком долгая. Как бы образцово короткая. И может быть, даже к месту. Ведь о чем спросил этот командир миноносца напоследок? «Что тут, на суше, творится?» Неужели ему бы стало веселее умирать, если бы Бюрос-Ут поведал, что в его отсутствие союзники раскатали его милую родину в атомную пыль?

Вовсе не стоит о таком думать. Необходимо отвлечься. Итак, получил ли Бюрос какую-то информацию, интересную для Королевства Ноюи? Было ли все сказанное бредом? Но если по аналогии Бюрос-Ут станет кому-то неподготовленному вешать лапшу о том, что случилось у них на борту спускаемой капсулы после посадки, о том, как трижды-майор Таваса Пи перестрелял почти всех своих, то… Пожалуй, в этой версии событий можно очень сильно усомниться. Когда нет доказательств, то дела рассказчика не блестящи. Жалко, раненый не успел доложиться, с какого массаракша их корабль саданул со всего маха в скалу? Наверное, на это тоже были свои причины. Будь Бюрос-Ут романистом, сочинил бы по подобному поводу целую историю.

Бывший радист, пулеметчик и переводчик Бюрос-Ут пребывал в некотором замешательстве. Нет, он прекрасно знал, что северные имперцы не ходят в шкурах шерстистых носорогов, не жгут костры в пещерах и не пляшут с деревянными копьями ритуальные танцы перед охотой. Если бы так, то с чего бы было дяде Даресту изобретать свой заковыристый планчик обезоруживания Империи? А по телевизору всегда убеждали, что имперские жители сами по себе ничего не могут. Нет у них, по генетическим данным, изобретательской жилки. Вот не дано им создавать новое, хоть тресни. И потому все их достижения ворованные. Почти все они нагло уволокли у Королевства Ноюи. Ну разве кое-что еще у некоторых стран Временного Союза. То есть у нормальных южных народов, у которых тяга к техническому прогрессу в крови.