Вскоре он отбросил травинку и начал осматриваться, отыскивая на земле более подходящее орудие труда. Пулул молча наблюдал за ним. Ян начал фотографировать. Детеныш нашел ветку длиной дюймов в восемнадцать с несколькими жухлыми листьями. Он оборвал листья и просунул ветку глубоко в термитник. Когда он извлек ее наружу, конец кишел насекомыми.

Ян повернулся и посмотрел на меня. «Каждый раз, когда я вижу это, я поражаюсь», — проговорил он суховатым тоном, указывая большим пальцем в сторону шимпанзе. Было видно, что он испытывает раздражение и легкую неловкость. Я объяснила ему, зачем пришла, и он согласился со мной поменяться.

— Но почему вы снова хотите ехать? — спросил он. — Чертова уйма времени за рулем.

— У меня в городе есть дела, которые нельзя откладывать.

— Вот как. — Я видела, что мой ответ его не удовлетворил. Он отвернулся и начал развинчивать и упаковывать камеру.

— Послушайте, Хоуп, — начал он, — я о том, что было на днях… Вы с этими разговорами о статье поставили меня в очень неловкое положение.

— Ничего лучшего я сочинить не смогла.

— Скажите, во-первых, что вы там делали?

Я помолчала. Возможно, настало время поговорить начистоту.

— Я хотела найти гранки этой Маллабаровой книги.

— Боже правый… — Он удивленно покачал головой. — Но зачем? Какая вам разница…

— Я просто хотела увидеть, что он там написал. Какова его общая линия.

— Я все-таки не понимаю…

— Я думаю, что он сильно отклонился от истины.

Ян Вайль снисходительно посмотрел на меня. «Однако…»

— Он допускает серьезные… концептуальные погрешности. Я это знаю.

Он взял камеру и треножник, встал. «Не смешите людей».

— Вот как?! А если я вам скажу, что шимпанзе способны на детоубийство и каннибализм?

Секунду вид у него был вежливый: он переваривал информацию.

— Полагаю, — проговорил он осторожно, — мне придется ответить, что вы сошли с ума.

— Прекрасно. А если я вам скажу, что группа шимпанзе оказалась способной напасть на шимпанзе из другой группы и жестоко его убить?

На этот раз он решил, что больше не стоит меня провоцировать.

— Я бы сказал: докажите.

— Я видела это своими глазами.

Я рассказала ему о Рите-Мей и Бобо. Я рассказала ему, как северные шимпи напали на Мистера Джеба и его убили. Подробности, которые я привела, повергли его в растерянность. Их никак нельзя было списать на приступ бреда, порожденного психическим расстройством.

— Бог мой, — произнес он встревоженно, когда я замолчала… — Мне трудно себе… А Маллабару вы говорили?

— Я пыталась. Он не хочет об этом слышать.

— Отчасти догадываюсь, почему. — Ян сжал вытянутые в трубочку губы, напряженно задумался. — Да, причины понятные. Господи, надо ж такое.

— Послушайте, я не знаю, что происходит здесь, в Гроссо Арборе, но эти шимпанзе ведут себя весьма странно.

— Вот уж действительно.

— Я хочу сказать, что наблюдала здесь вещи, которые, если общая линия Маллабара верна, просто не могли случиться.

Мы шли обратно по той же дорожке. Вид у Яна был весьма озадаченный. Я решила еще усилить его смятение.

— Я думаю, что ваша статья дает какой-то ключ ко всему происходящему. Во всяком случае, это единственная хоть сколько-то правдоподобная гипотеза. По-моему, все это связано с расколом, с тем, что Рита-Мей ушла с Кловисом. Я думаю, — тут я улыбнулась, почти в ужасе от этого прямолинейного вывода, — я думаю, ваши северные шимпанзе хотят заполучить ее обратно и для этого намерены перебить всех южных самцов.

— Послушайте, Хоуп, — вид у него стал мученический. — Это же безумие. Ради Бога, мы ведь приматологи. А то, что вы говорите, напоминает… троянскую войну.

— Допустим, я ничего не знаю, — согласилась я. — Но я вижу, что происходит. Я стала свидетельницей фактов, совершенно из ряда вон выходящих. Ваши северные шимпанзе устраивают рейды по южной территории. Они совершили нападение на двух южан, явно намеренное и ничем не спровоцированное, — я сделала паузу. — Они поймали одного и убили, стараясь причинить ему возможно больше мучений. Это было ужасно. — Я задумалась, подбирая слова. — Только что я чуть не сказала: бесчеловечно. На самом деле они вели себя совершенно по-человечески. Они хотели его смерти, и они хотели причинять боль.

Мы шли по тропе, сами не понимая куда, Диас следовал за нами на почтительном расстоянии в несколько шагов, разговор до него не долетал.

— Вы понимаете, — спросил Ян, — что это означает для Маллабара? Для дела его жизни?

— Послушайте, я, ей-богу, не сочинила всего этого, чтобы поставить его в сложное положение.

— Я понимаю. Но это так странно, до такой степени неожиданно.

— Знаете, это бывает.

— Но это не соответствует данным.

— А разве Галилею не то же самое говорили? Откуда мы знаем, что странно, а что нет? И чего можно ждать, а чего нет? Не знаем мы этого.

Он потер лицо руками. Его вдруг охватило раздражение: «Вам нужно ему сказать».

— Да, конечно. Забыли, что случилось, когда я нашла мертвого детеныша?! Поймите, Ян, если я скажу ему, что он заблуждался последние двадцать лет, что, по-вашему, он сделает?

— Да, думаю, вы правы. На это слишком много поставлено.

— Вот именно. Он постарается меня дискредитировать. Скрыть все это. Объявит меня шарлатанкой или кем-нибудь еще почище.

— Ему придется отложить публикацию книги.

— Как минимум. Ему это нужно?

— И что вы намерены делать?

— Придется ему доказать. Каким-то способом.

Мы уже дошли до места, где стояли оба наших «лендровера». Но я еще не договорила.

— Ян, не надо об этом никому рассказывать. Никому… и Роберте в том числе.

— Разумеется, нет. Не беспокойтесь.

Но я беспокоилась. «Поймите меня правильно, Ян. Вы и намекать ни словом не должны, — я посмотрела ему прямо в глаза. — Если вы это сделаете, я об этом сразу узнаю. И тогда…»

Я оставила эту угрозу без продолжения. Угрожая ему, даже в такой форме, я намеренно пошла на риск, но он был необходим. Ян сразу понял, что имелось в виду, я прочла это у него на лице. Но еще, когда его передернуло от удивления и злости, я подумала, что на миг поднесла к самому его носу зеркало, давая возможность взглянуть на того Яна Вайля, каким его видят люди, и это его уязвило.

Я знала, что будет дальше.

— Стерва, — сказал он. — Не беспокойся, стерва.

— Мне очень жаль, — сказала я. Он действительно имел право расстроиться. — Мне просто нужно быть уверенной.