– Мне, мне доложили, что эшелон с боеприпасами частично уничтожен, а частично выгружен на станции Погорелое Городище и доставлен в город быть не может. Исходя из этого, мы приняли решение звонить в Ставку и просить разрешения на ликвидацию мостов, армию было не спасти.

– Эшелон расформировал я, потому что немцы знали, что на перегоне находится поезд с боеприпасами. Они и ваш «литерный» разбомбили, проверяли, а вдруг в нем. Боеприпасы доставлены в Ржев с нарушением правил НКПС. Я поставил вагоны со снарядами вместе с топливом. Немцы не бомбили эти поезда, они самим им были нужны, с топливом.

– Но это не снимает с вас ответственность за задержку с деблокированием армии, – подал голос Жуков.

– Моей задачей было доставить в целости и сохранности эшелоны с топливом и снарядами. Сделать это можно было, только очистив леса вдоль железной дороги. Пройдемте все-таки к настоящим трофеям и посмотрим, какие сюрпризы подготовили немцы, чтобы сорвать наступление.

В этот раз все были сговорчивее! Василий показал «панцеркнакке», ручной противотанковый гранатомет скрытого ношения и семизарядный гранатомет под тот же патрон. Ручную кумулятивную гранату, такой ранили Шпиллера и уничтожили его танк. Рукоятку возле танка нашли. Надкалиберную гранату к 37-мм пушке, четыре разных выстрела к 50-мм противотанковой пушке с кумулятивным действием и очень странной формы снаряд, из которого торчала 16-мм стрела, выполненная из карбида вольфрама. Все это немцы подготовили для борьбы с танками КВ-3. Показал «экраны», которыми прикрыл машину от поражения кумулятивными снарядами.

– Это не панацея, но другого ничего не было. Показал следы от трех снарядов, 50 мм, они броню башни не пробили.

– Эти – самые дальнобойные, но слабенькие. Самая мощная штука – вот эта мина к 37-мм. Но стреляет она метров на сто-триста, то есть в упор. Батальоны резерва армии пошли обычным строем, твердо уверенные в том, что танк неуязвим, за что и поплатились. Расстреляны в упор из леса. А вот и снимки готовы! Этот пост расстрелян на шоссе, танк сожжен. Бросили гранату в открытый люк. Скорее всего, диверсанты в нашей форме, а войска охраны тыла трофеи делят. Здесь – кумулятивная граната из кустов. И так на многих постах. Танки стояли без пехотного прикрытия, вот их и сожгли.

– Я вам говорил, товарищ Федоренко, что пехоты маловато, для таких глубоких прорывов требуется раза в два больше штыков. – сказал Баранов.

Тут генерал-лейтенанта позвали к телефону. С ним пошел Жуков, что-то говоря ему на ходу. Цанава остался с танкистами. Постоял, все молчали. Он развернулся и пошел вслед за ушедшими. Мы остались втроем. Борисыч тяжело вздохнул.

– Ушам своим не верю. Такая подлость! И как с гуся вода! А чего ты мне-то не рассказал, Вась?

– Не хотел тебя вмешивать. Уверенности в том, что все удастся довести до конца, не было и нет. Мне-то чё, я там уже был, а тебе вновь все учить придется. Плохая наука.

– Не понял, а ты что, сидел, что ли?

– В тюрьме? Нет, жил в колонии и на поселении.

– Из-за отца?

– Угу. Ну что, пойдем, узнаем, почем фунт лиха?

Баранов кивнул. Шпиллер уже давно бил копытом, любопытство замучило. Адъютант в кабинет Федоренко не пустил, прижал палец к губам и показал генералу на стул. Василий немного постоял, затем вышел на морозный воздух. Вышел Цанава, не один, с ним три человека, на приветствие не ответил, они зашагали к машине и уехали, странно было, что комиссар держал руки спереди, а не в карманах, как обычно. Затем вышли Баранов и Шпиллер.

– Нам приказано следовать в расположение. А тебе перегрузить ящик в машину генерала Федоренко и ждать.

– Виктор Ильич, без сопровождения не стоит ездить, возьмите два танка.

– Хорошо, давай, удачи!

– К черту!

Через полчаса, передав ящик водителю генерала, вернулся в штаб, погреться. Морозец трещал знатный, ребята под танком костер развели, греются, гонять двигатель запрещено. Наконец из кабинета вышел Жуков, хмурый и злой. Адъютант помог ему надеть шинель. Генерал армии, злобно прищурившись, посмотрел на Василия.

– В какой, говоришь, дивизии служишь?

– В первой дважды Краснознаменной.

– Какой фронт?

– Ленинградский.

Жуков повернулся и вышел, не прощаясь. За ним потянулась остальная свита, человек пять, сидевших постоянно в кабинете до этого. Зазвякал звонок, генерал-лейтенант вызывал своего адъютанта. Тот вошел и вышел, показав Василию, что это его приглашают.

Вошел, представился, что прибыл по приказанию. Заставили снять куртку и посадили за стол.

– Кушал?

– Перекусил с ребятами.

– Перекус – это несерьезно для растущего организма! Сейчас ужинать будем.

Адъютант открыл дверь и пропустил трех человек, которые принесли ужин. Генерал разлил коньяк по рюмкам.

– Я хочу признаться, что сразу не воспринял тебя серьезно и очень волновался, что Виктор Ильич, не подумав, попросил меня вызвать тебя и поручить именно тебе эту операцию. Молодость твоя не внушала доверия. Сомнений было море, но, когда ты без потерь, не считая пехоты, взял Княжьи Горы, тут я понял, что серьезно недооцениваю тебя. Тут еще твоя шифровка о войсках тыла. А когда сложил все вместе, такая картина получилась, что у меня, старого, волосы дыбом встали. В общем, так: представление на тебя, на звание дважды Героя, я написал, Жуков его подписал. Но тебя я здесь не оставлю, как бы мне этого ни хотелось. Примешь полк, и на Карельский фронт, от греха подальше.

– А у себя – никак?

– Нет, я бы тебя вообще в тыл отправил, говорят, что ты – талантливый конструктор.

– Это не вариант для меня.

– Ну, как знаешь. Завтра прибудешь ко мне, часов в тринадцать, а от меня в кадры.

– Мой танк и экипаж со мной отправить можно?

– Да, конечно. И осторожнее, не в бою, с особым отделом осторожнее, поэтому и не даю сейчас направление. Кое-что выяснить надо. Цанава ведь не один, и если он выкрутится, то он тебе этого не простит. Сейчас он под арестом и под следствием, но мужик он хитрый, и со связями. Есть вероятность того, что он открутится: не знал, действовали без меня, ату, держите вора. И с Жуковым старайся не пересекаться. Не понравился мне его взгляд и желание свалить на тебя неудачу под Ржевом. Давай еще по глоточку, и Михаил покажет, где можно здесь отдохнуть. А мне пора, у меня скоро доклад в Ставке.

Москва, Ленинград,

3 декабря 1941 – 2 февраля 1942 года

Все-таки штабные живут гораздо лучше, чем фронтовики. У нас постоянно болят бока от неудобного места для сна. А тут тебе постель с чистым бельем, теплая комната, и даже хождение, время от времени, трех человек на смену в караул возле танка, там огонь надо поддерживать, иначе не запустится, не мешало крепкому сну. Евграфыч разбудил Василия в 10 часов. Хозяйка приготовила завтрак, из наших продуктов. Затем прибыла платформа и вагончик, погрузились, отъехали сразу после погрузки, как и обещал Михаил Иванович, адъютант командующего. Поставили на запасной путь на Ярославском вокзале. На метро Василий добрался до Библиотеки имени Ленина. Он еще в метро ни разу не был, глазел во все глаза, потом пришлось почти бежать к зданию НКО. Пропуск на него был заказан. Но первым его принял не командующий, а начальник «третьего» Особого отдела. Внимательно рассмотрев какую-то бумагу, вздохнул и положил перед Василием форму допуска № 2.