Более низкий лаксанец помогает другу дойти до лестницы. Остальные пленники хватаются за прутья решеток, тянут руки и неистово машут разбойнику. Я вглядываюсь в полумрак и узнаю белые одежды моих сородичей. Разбойник бросает их здесь. Он помог только лаксанцам. Что ж, его выбор говорит о многом. Значит, он один из них? Крепко сжимаю кулаки. Он еще совсем рядом; ему ничего не стоит спасти остальных.

Один из иллюстрийцев так крепко сжимает прутья решетки, что его костяшки приобретают мертвенно-белый оттенок. Его туника и штаны перепачканы грязью.

– Лобо, – шепчет он. – Por favor.

Человек в черном подталкивает журналистов к лестнице и окидывает взглядом оставшихся узников. Во рту пересыхает. Он медлит еще немного, но потом хватает со стены ключи и начинает открывать одну дверь за другой. Забегая внутрь, он помогает иллюстрийцам встать. Все они сильно истощены; лица осунулись, скулы торчат, под глазами темные круги.

– Почему ты все же помог нам? – шепчет одна из узниц.

Она настолько ослабела, что Эль Лобо приходится взять ее на руки.

– Никому не пожелал бы такой участи, – хрипло отвечает он. – Остальные – бегом вверх по лестнице. Живо!

Иллюстрийцы бросаются прочь, и я следую за ними. Сердце колотится как сумасшедшее. А как я бы поступила на его месте? Кого я предпочла бы спасти – только своих или лаксанцев тоже? Боюсь честно признаться. И очень надеюсь, что поступила бы так же.

Эль Лобо ведет их к тому же боковому выходу, через который я попала в подземелье. Осторожно помогает женщине встать на ноги. Достав меч из ножен, он пытается открыть дверь, но по ту сторону лежит мертвый стражник.

Разбойник оттаскивает часового в сторону и подает знак последовать за ним. Узники направляются прямиком в сад. Сейчас мы прямо под моим балконом. Запрокинув голову, я замечаю силуэт шерстяной анаконды. Она переползает через перила балкона, но я тихонько присвистываю и мотаю головой. Прошипев что-то в ответ, змея послушно возвращается в комнату.

Эль Лобо уводит заключенных вглубь сада. Я иду за ними… и цепенею. Из-за толстых стволов бутылочных деревьев появляются шесть человек в мантиях. У каждого в руках по длинному тонкому мечу.

Прислужники жреца. Шестеро против Эль Лобо и ослабших узников. Глаза застилает красная пелена. Выхватываю меч из ножен. Не раздумывая бросаюсь на ближайшего шпиона Сайры. Он успевает обернуться и отразить прямой удар, но мне удается ранить его в бок. Эль Лобо круто разворачивается, и освобожденные узники испуганно прячутся у него за спиной. Он делает шаг вперед, обнажая меч.

– Да нет же, идиот! – кричу я. – Уведи их отсюда!

Их слишком много. Если разбойник ввяжется в бой, он поставит под угрозу жизни освобожденных. Он не может взять на себя людей Сайры. Зато я могу. Мышцы подрагивают в ожидании схватки.

С размаху бью нападающего в висок и не задумываясь вонзаю меч ему в сердце. Эти люди верны Сайре, который искалечил несчастных журналистов. Он хотел лишить их голоса и возможности открыто выражать свои мысли. Это несправедливо. И отвратительно.

Еще один шпион бросается на меня сзади. Я успеваю отпрыгнуть в сторону. Резко развернувшись, я бью прислужника Сайры в плечо. Он целится в мой незащищенный бок, и я едва успеваю уклониться от клинка. С хриплым ревом заношу меч над его головой, но он вовремя ныряет вниз. Клинок срезает лишь кончик капюшона.

Разбойник все это время в нерешительности наблюдает за происходящим.

– Уведи их! – кричу я, размахивая мечом. – Или все будет напрасно!

Эль Лобо сыплет проклятиями и уводит освобожденных узников в глубину сада. Пятеро оставшихся воинов Сайры окружают меня. Нервно сглотнув, я поднимаю меч. В ночи раздается свист заряженной пращи. Мимо пролетает круглый камень и попадает прямо в живот одному из шпионов. Сдавленно вскрикнув, он замертво падает на землю. Я бросаюсь на ближайшего воина и вонзаю меч ему в бедро. Сталь пробивает мышцу; из раны хлещет горячая кровь. Задыхаясь, человек в мантии падает на колено. Осталось трое.

Рука горит. Шпионы Сайры снова наступают, и я пячусь, переводя дух. Первым нападает тот, что посередине. Мы скрещиваем мечи и сталкиваемся лицом к лицу. Капюшон закрывает верхнюю часть лица, но я прекрасно вижу его самодовольную ухмылку. Как это понимать?

И тут за моей спиной раздается негромкий смех. По спине пробегает холодок, и я ощущаю резкий приступ удушья. Меч падает на мощеную садовую дорожку. Я опускаюсь на колени и озираюсь в поисках жреца. Это его кровяная магия. Сбоку меня атакует еще один из его приспешников. Перехватывая меч на лету, он разворачивает оружие клинком к себе и метит рукоятью мне в голову. Второй раз за эту ночь я падаю ничком. И больше не помню ничего.

* * *

Я прихожу в себя в комнате с неприятным металлическим запахом. Все окна закрыты, и ночная прохлада совсем не проникает сюда. Я лежу лицом на шершавом шерстяном ковре. Правый висок пульсирует от боли. Осторожно сажусь.

Полки заставлены открытыми бутылками с кровью. На стенах – схемы частей человеческого тела и подробные изображения различных диких растений и трав, ядовитых грибов и цветка с мерцающими серебряными лепестками с подписью «Killasisa»[54]. А в углу комнаты в мягком бархатном кресле удобно устроился жрец.

– Интересный наряд, кондеса, – холодно замечает он, осматривая меня с ног до головы.

Ощупываю руками лицо. Он снял маску. Паника охватывает меня, и все чувства обостряются до предела. Как можно было проявить такую глупость и безрассудство? Озираюсь в поисках меча, но, вероятно, он остался в саду. Лунной пыли тоже больше нет. Я совершенно безоружна перед смертельно опасным жрецом.

– Представьте себе мой восторг, – произносит он, оскаливаясь. – Невеста Его Сиятельства в одной шайке с Эль Лобо. Вот король Аток обрадуется, наверное!

Я съеживаюсь от ужаса. Все плывет перед глазами, в голове роятся хаотичные мысли. Если Аток узнает об этом, мне не жить.

– Если вы сразу не притащили меня к королю, полагаю, вам что-то от меня нужно. Что?

Он снова язвительно улыбается.

– А ты не такая бестолковая, какой кажешься. Мне нужно имя Эль Лобо.

– Я не знаю его.

– Неужели.

И это не вопрос.

– Нет, – отчеканиваю я. – Не знаю.

Я поднимаюсь; колени дрожат. Кружится голова, и я морщусь, пытаясь сосредоточиться на размытом силуэте жреца. Он стоит прямо передо мной. Я пытаюсь обойти его, но он вцепляется в меня костлявыми пальцами. Стоит выкрутить ему руку – и я свободна. Но он наклоняется ко мне и тихо, словно шипящая анаконда, произносит слова, от которых стынет кровь в жилах:

– Просто подумай: кому поверит Его Сиятельство, кондеса? Как, по-твоему, поступит король, если у него возникнут малейшие подозрения, что ты можешь действовать против него? Помолвка или нет – он будет тебя пытать, пока не вытащит из тебя все необходимые сведения. Он отправит войска к иллюстрийской крепости и сожжет ее дотла. Если у моего короля и была хоть капля уважения к тебе, то ты потеряешь даже это. Что бы ты ни замышляла, это закончится не начавшись. Ты этого добиваешься?