Положив трубку, Настя поняла, что если номер Дмитрия каким-то чудом не всплывет в памяти, все кончено. Ответ из горсправки придет месяца через три, тогда приговор будет уже вынесен, и даже возможностей Рымарева не хватит его отменить.

Странно, Настя ведь не знала, какую должность занимает Дмитрий Зосимович, каковы его реальные возможности и насколько сильно он симпатизирует ей, чтобы выручать ради нее постороннего человека, но сейчас, когда она проворонила этот крохотный шанс для спасения Игоря, он казался ей почти гарантией его освобождения.

Соломатин будет сидеть в тюрьме только потому, что разгильдяйка Настя поленилась записать телефон влиятельного руководителя! – эта мысль жгла ее, не давала покоя, и собственное бездействие казалось Насте позорным и преступным. Куда-то надо было бежать, кому-то падать в ноги, но Настя не знала, куда и кому, поэтому просто металась по квартире, как загнанный зверь.

Она даже на прогулке не могла сосредоточиться и играть с детьми, соседская мама, глядя на нее, даже забеспокоилась и спросила, не случилось ли чего. Настя соврала, что нет.

Так в пустых терзаниях промелькнул вторник и наступила среда, день визита в телецентр.

Лариса утром убежала на работу, обещав вернуться в начале второго, так что Настя успеет спокойно собраться и накраситься.

Настя вздохнула. Спокойно – это в последнее время явно не о ней. Полное бессилие перед судьбой дает смирение, но ей все время казалось, что она может что-то сделать, как-то переломить ситуацию, только не понимает, как именно, и от этого чувствовала себя будто под электрическим током.

Она посмотрелась в зеркало – бледная, дерганая, глаза лихорадочно блестят, – просто эталон ведущей детских передач. Для ребят нужно быть спокойной, убедительной, приветливой, такой, как тетя Валя из «Спокойной ночи» и «В гостях у сказки», и у Насти получился бы такой образ, если бы тревога за Игоря отпустила хоть ненадолго.

Как было бы здорово, если бы Лариса отпросилась на целый день и позволила ей от души полежать в ванне, этого бы хватило для того, чтобы собраться и приобрести приличный вид. Но нельзя требовать слишком много, подруга и так жертвует работой ради нее.

Настя погуляла с Данилкой в парке, на ходу занимаясь аутотренингом. Этот остромодный метод казался ей дикой чушью и напрасной тратой времени, но за неимением гербовой пишут на простой.

Она шла по парку, повторяя себе под нос: «Я спокойна и уверена в себе, у меня все получится», – и в итоге только сильнее разозлилась.

Вернувшись домой, Настя пораньше покормила Данилку обедом, чтобы не оставлять это хлопотное дело на подругу, и принялась ждать. Наступил час дня, по «Маяку» передали новости, начался концерт по заявкам радиослушателей, а Ларисы все не было.

Уложив сына в кроватку, Настя открыла шкаф и достала свое единственное однотонное летнее платье. Она обожала яркие пестрые расцветки, особенно в цветочек, но на экране они выглядят совсем не так здорово, как в жизни. А вот жемчужно-серое шелковое платье в самый раз, хоть оно и делает ее взрослее, зато в момент съемки не расплывется на весь экран, и в нем Настя просто вылитая учительница. Еще указку в руки и кругленькие очочки на кончик носа, и она станет такой педагог, что лучше искать будете – не найдете.

Повесив платье на спинку стула, Настя достала к нему трусики, лифчик и самые тонкие колготки, в которых будет жарко, но в носочках идти глупо, а с голыми ногами – неприлично. Ради этой работы придется попотеть не только в переносном, но и прямом смысле слова, но ничего, она потерпит, привычная. Издержки производства, ведь во время съемок приходится в шубе разгуливать по жаре, а в ноябре купальник надевать.

Проверив, что на колготках нигде нет стрелок и затяжек, Настя стала заплетать строгую учительскую косу.

Радио «Маяк» тем временем от имени сослуживцев поздравило некоего Василия Михайловича Колычева, передовика производства и наставника молодежи, и передало для него песню «Надежда».

– Надежда – это, конечно, хорошо, – мрачно сказала Настя зеркалу, – самая такая штука, что не поймешь, то ли она не дает тебе умереть, то ли, наоборот, убивает.

Анна Герман допела, прозвучали позывные «Маяка», и снова пошли новости. Значит, уже половина второго, а Ларисы все нет.

Ничего, наверное, просто долго ждет автобуса. Днем так бывает, что минут по двадцать ни одного на линии нет. Знающие люди утверждают, что водители в обед садятся играть в преферанс и, пока партию не добьют, работать не выходят. Сейчас придет Лариса, нечего паниковать.

На всякий случай Настя проверила, работает ли телефон. Все в порядке, значит, Лариса появится с минуты на минуту. Ведь подруга – очень обязательный человек, позвонила бы, если что.

Данилка в кроватке раздумывал, то ли ему лечь спать, то ли беситься в полное свое удовольствие, и, похоже, склонялся ко второму варианту.

Настя улыбнулась ему и дала Утю, которому немедленно пришлось пересчитать прутья кроватки своей многострадальной головой.

Одевшись для выхода, Настя лишь слегка подкрасила губы, зная, что для проб ее будут гримировать, убедилась, что паспорт, без которого не пустят в телецентр, лежит в сумочке вместе с деньгами на дорогу, и опустилась на стул. По радио запел не кто иной, как Челентано, значит, это последняя песня в концерте по заявкам. Зарубежную эстраду всегда оставляют на сладкое.

Она в ужасе взглянула на часы: и правда, без трех минут два. Пора выходить, а Ларисы все нет.

Снова проверив, работает ли телефон, Настя выглянула на лестницу и прислушалась. Парадная отозвалась гулкой пустотой, нигде не звучали шаги, и лифт неподвижно висел этажом выше.

Настя зачем-то выглянула в окно, хотя оно выходило на другую сторону, и попыталась не паниковать, ведь Лариса вот-вот появится.

Время полетело со страшной скоростью, как на карусели. Не успела она оглянуться, как пять минут третьего часа канули в вечность. Выходить надо или немедленно, или никогда.

Схватив Данилку, по закону подлости именно сейчас решившего вздремнуть, Настя быстро одела его, бросила в большую сумку пару сменных подгузников и ползунков, стремительно налила в бутылочку морсу и, посадив сына в коляску, побежала на студию, едва не забыв от волнения запереть дверь.

Сердце колотилось как бешеное от страха, что она не успеет, от тревоги за Ларису, потому что случилось явно что-то серьезное, раз она не пришла, а когда чуть отпускало, наползал жгучий стыд, что она такая плохая мать, нарушила ребенку режим ради своей жажды славы. Одно хорошо – эти переживания ненадолго вытеснили тяжелые думы об Игоре.

Настя бежала до метро и от метро, насколько позволяла коляска, но все равно опоздала на пять минут, и это было очень плохо, потому что Татьяна Борисовна могла простить все, кроме суеты и опозданий.

Редактор встретила ее уже раздраженной, а когда увидела Данилку, вовсе пришла в ярость и прервала арию одинокой матери «не с кем оставить» одним нетерпеливым движением руки.