— Привет, Лика, - еле шевелю губами, чувствуя, как мои крылья за спиной жестоко ломает реальность.

Когда я попадаю в квартиру, у меня возникает ощущение назад в прошлое. Я даже втягиваю голову, жду, что сейчас со стороны гостиной выйдет папа, улыбнется и скажет: «А, вот и Динка к ужину пришла». Увы, дверной проем пустой, Лика вопросительно на меня смотрит, заметив, что я не спешу раздеваться. Топчусь на пороге, словно пришла в гости, а не к себе домой.

— Проходи, давай. Для завтрака поздно, но спрошу: есть будешь?

Сначала хочу отказаться, сослаться на занятность и сбежать отсюда, лишь бы не смотреть на мачеху и не разговаривать с ней. Я боюсь, что она сейчас начнет говорить о Роме. Чуйка у меня орет, советует бежать и не оглядываться.

— Буду. Пахнет вкусно, - не спеша снимаю обувь, пальто. Неловко переминаюсь с ноги на ноги, по-прежнему не встречаясь глазами с Ликой.

— А ты где пропадаешь? Я приехала вчера утром, а тебя нет. И судя по слою пыли, давно нет, - Лика по-хозяйски проходит на кухню, я за ней. Сажусь за стол, но вспоминаю, что не мыла руки.

— Я руки мыть! – довольно громко произношу, от чего Лика недоуменно на меня оглядывается.

В ванной комнате включаю кран с водой, смотрю на свое отражение. Глаза испуганные, губы подрагивают. Вид малолетней преступницы, а ведь два часа назад я улыбалась и порхала от счастья. Два часа назад я еще целовала любимые губы и не думала, что что-то или кто-то может нашей любви помешать. Может. Допустим моя совесть. Как не пытаюсь, не могу ее заткнуть, а она нудным голосом гундит у меня в голове о том, что я виновата в том, что Лика одна, что Лика несчастна. Аргументы в том, что если Рома любил мачеху, не бросил ее, не был бы сейчас со мной – не действуют.

— Сырники со сгущенным молоком, как ты любила в детстве, - Лика ставит на стол тарелку с сырниками, добротно политыми сгущенкой, отворачивается, чтобы налить мне чаю. Я сажусь на стул с какой-то внутренней обреченностью. Я не смогу ей признаться, что Роман встречается и спит со мной. Не смогу.

— Вчера на меня нахлынули воспоминания, нашла альбом фотографий. Поплакала от души, разглядывая, какая ты была милашкой и куколкой, - Лика присаживается рядом, как только ставит передо мной и для себя чашки с чаем. Опускаю голову, ковыряюсь в сырниках, не сомневаясь, что они вкусные. Мачеха умела готовить.

— Я скучаю по прошлому. Кажется, когда я была рядом с твоим отцом и с тобой, я была действительно счастливой.

— А с Ромой... То есть с Романом Андреевичем? – чувствую, как от моей оговорки у меня начинают пылать щеки. Лика усмехается, крутит в руках чашку.

— А Рома – мое несчастье, моя печаль, - я вижу, как ей тяжело о нем говорить, как в глазах прячет грусть, но ее невозможно спрятать. Она даже в ее улыбке.

— Что-то произошло между вами? – строю из себя невинную овечку.

— Мы расстались, - наигранно смеется, смотрит на меня. – Сказал, что встретил другую. Представляешь? – качает головой и смеется, а у меня душа уходит в пятки. Я не представляю, не знаю, не могу даже предположить, что ей сказал Рома. Он сказал ей обо мне? Признался, что симпатизирует мне? Какой кошмар!

— Другую? Как это возможно? – сейчас мне можно смело вручить «Оскар» за лучшую роль переднего плана. Я проявляю сочувствие к мачехе, к ее разочарованию и обиде.

— Обычно, Дина. Бывает так, что между двумя любящими людьми встревает третий человек. И разрушает он союз.

У меня на кончике языка вертится куча аргументом, что она не права, но сдерживаюсь. Может быть Рома дурит мне голову, как дурил до этого Лике. Слова не имеют никакой ценности, они могут быть сказаны просто так. Я пытаюсь занять нейтральную позицию, не обвинять Рому в поступках, не кидаться с претензиями в мыслях Лике. К сожалению, они встретились до того, как я встретилась с Романом лично. И они были близки. Кожа к коже. Глаза в глаза. Одно дыхание на двоих.

Довольно громко звякает вилка об тарелку. Ревность вспыхивает во мне неожиданно и сжигает меня дотла. Во мне борются два чувства: желание отстоять и уступить. Два противоречивых ощущения.

— Мне кажется, что он ее встретил на работе, - Лика хватает мои руки и сжимает их. – Дина, ты должна сказать мне, кто она! Понимаешь, я не могу без него! Не могу! Я умираю без него! – по щекам катятся слезы, а я задыхаюсь от безвыходности, от беспомощности, от растерянности, не зная, как поступить.

— Я не могу без него... - шепотом добавляет. И это действительно похоже на правду. От эффектной красивой блондинки осталось ее подобие. Корни волос отрасли, я с удивление замечаю, что Лика не натуральная блондинка, а крашеная. Кожа тусклая и серая, словно болела долго. Глаза красные, воспаленные, с лихорадочным блеском. Искусанные и в трещинах губы. Самое ужасное, что я верю ей в том, что она не может без Ромы. Самое ужасное то, что я тоже без него не могу. Прям любовный треугольник

— Чем я могу тебе помочь? – этот вопрос она хочет услышать, она его и слышит. Глаза сразу вспыхивают, воодушевляется, придвигается ближе ко мне.

— Я хочу, чтобы ты узнала, с кем Рома встречается. Если она действительно сотрудница, найди для меня ее личный номер телефона. Я обязана с ней поговорить!

Я отстраненно смотрю на мачеху, грустно усмехаясь. Если бы она только знала, что разлучница сидит перед ней, чтобы она мне сказала? Как бы после этого смотрела на меня? Сжимала бы так же сильно, как сейчас мои руки? Сумела бы понять и простить? Позволила бы быть счастливой или нет?

— Хорошо. Я попробую узнать, - убираю руки, прячу их под столом, зажав между коленями. – Но ты понимаешь, что это дело не одного дня. Ты надолго приехала?

— Навсегда. Я уволилась и вернулась. Мне Рома важнее, чем Франция. Чтобы его вернуть, я пойду на многое. Ты мне, правда, поможешь? – Лика убивает меня своей надеждой, я не сразу согласна киваю головой. Я чувствую себя предательницей. Я не знаю, как буду делать выбор и в пользу кого, потому что каждый по отдельности мне дорог, а вместе никак.

— Я постараюсь, - встаю из-за стола. Мне нужно подумать. Нужно разложить все по полочкам, понять, что происходит и как мне действовать дальше.

— Дина, а ты собственно куда? – Лика скрещивает руки на груди, смотрит на меня непонимающе. Я держу в руках пальто, разглядываю воротник. – Ты где-то в другом месте живешь?

— Я живу с Полинкой. Ее родители уехали, вот решили вместе пожить. Ей страшно оставаться одной в квартире. Завтра перееду обратно, скажу, что... – заставляю себя взглянуть на Лику. – Скажу, что мама против того, чтобы я ночевала не дома, - губы застывают в изломленной улыбке.

— Чепуха! Оставайся, сколько нужно. Вы уже взрослые девки, наверное, и парни у вас бывают. Может сырников дать?

— Нет, - от ее заботы меня начинает тошнить, хочется поскорее оказаться на улице. Быстро одеваюсь, молча прощаюсь с мачехой и вылетаю из квартиры. Бегу по лестнице так быстро, как могу, но чтобы не споткнуться и не свалиться, переломив шею. Распахиваю подъездную дверь, жадно хватаю ртом воздух. Он раздирает мои легкие, а слезы обжигают мои щеки.