– Очень люблю

– Все, – вздохнула я, – больше ничего не пиши. Раз любишь – все ясно. А он в тебя давно влюблен, можно сказать, с первого взгляда.

– Да он меня так любит и так за мной ухаживает. И не попрекает меня каждым куском, как Витька, а наоборот, всегда каким-нибудь деликатесом угостит. Дверь придерживает, вперед пропускает, цветы дарит, Светочке куклы.

– А мама твоя что говорит?

– Мамка всегда Витьку недолюбливала, но все равно против развода. А он, представляешь, какой гад. Только я про развод заикнулась, сразу заявил «давай делиться». А что делить? Дом построен на мои деньги, за бизнес его тоже я деньги внесла, а он уже у Петьки свою долю требует. Сволочь! Ладно, на бизнес я не претендую, а в остальном – фигушки.

– Да, никогда не знаешь, как себя поведет человек в той или иной ситуации.

Мы помолчали, а потом я вспомнила, как они поженились, как она его из рейса ждала и всегда ревновала. Он тоже Лариску ревновал и любил – это видно было. Куда же все делось? Вот нас с Наташкой он всегда недолюбливал, но мы не обижались. А вдруг в один прекрасный день Саша тоже заявит, что больше не любит меня?

– Ты что?

– Да так, представила, что у нас Сашей может такое произойти. Лучше не буду об этом думать. А то плохие мысли притягивают к себе аналогичные действия.

– Господи! Какая ты смешная! Знаешь, я так рада, что вы у меня есть, что столько лет мы дружим и вообще, я вас так люблю.

* * *

Сережа освоил фотоаппарат и стал щелкать все подряд. Тетя Эля его хвалила, но сказала, чтобы снимки получились интересными, надо снимать незаметно, чтобы люди не догадывались, тогда они будут более естественными. И теперь, прежде, чем сделать снимок, Сережа долго выискивал и примерялся.

– Вот, теперь очень хорошо. Смотри, какие получились забавные кадры с Найдой, где она охотилась за вороной… А девочки наши прыгают через веревочку, Леночка даже язык от напряжения высунула. А это кто? Это же тетя Паша зевает во весь рот… Ха-ха-ха. Здорово! А это кто? Прохожий сел на скамейку отдохнуть…. А вот он к девочкам подошел, видимо, что-то спрашивает. А это воробьи в пыли кувыркаются. Постой-ка… А кто там за кустами прячется? Похоже опять тот прохожий. Знаешь что, позови-ка сюда тетю Пашу. Хочу ей показать кое-что.

Тетя Паша посмотрела фотографии на компьютере, поахала, посмеялась над собой, попросила ее снять получше.

– Паш, ты случайно не знаешь, кто это? – Тетя Эля показала на снимок, где на скамейке сидел прохожий.

– Ну как же? Видела его и вчерась и намедни.

– Может, маньяк какой. Смотри, вон к девочкам нашим подходил. Надо узнать у них, что он хотел и предупредить, чтобы ни с кем не разговаривали и никуда не отходили, а то мало ли что.

– Ой, батюшки! Да ты что, Эльвир, думаешь, он того… Надо сказать Надежде и Татьяне, чтобы девкам своим наказали…. Ох, батюшки-светы, не приведи господи. – Охая и причитая, она пошла на общую кухню.

– Сережа, ты тоже будь поосторожнее, ни с кем не ходи, понял?

А вечером Катя отвела его к тете Шуре, она жила на первом этаже. Катя стала просить ее взять Сережу с собой, хоть несколько раз – очень деньги нужны.

– Сейчас перед Пасхой народу много будет, а он смотри, какой бледненький

– На одной бледности ничего не заработаешь

– Ну ты же зарабатываешь

– Ты мои деньги не считай. – Она надолго замолчала, потом вздохнула «ну, что ж с вами делать». – Давай ему синяки наставим, будет говорить, что сирота, все обижают.

Сережа внимательно слушал и не понимал, что он должен делать. Накануне Катя пересчитала их деньги и сказала, что долго они не протянут, а потом спросила, хочет ли он заработать.

– Хочу. А что делать надо?

– Вот пойдем к Шурке, она объяснит, что к чему.

Сережа не мог понять, при чем здесь бледность и зачем ставить ему синяки. И как их будут ставить? Неужели станут бить? Он немного струсил, но решил вытерпеть, если надо.

– Ну-ка, скажи что-нибудь жалостно, – предложила тетя Шура

– А что сказать?

– Скажи, мамка в больнице, папка бросил

– Я не буду это говорить, жаловаться неприлично

– Да ты не жаловаться будешь, а попрошайничать. Понял?

– Нет, я не буду этого делать

– Тогда сиди голодный, и говорить не о чем

– Подожди, Шур, я ему объясню. Серега, ты чего, не понимаешь, что денег у вас нет. Кто вас кормить будет? У меня маленькая зарплата, у тети Паши пенсия и того меньше. Эльвирка тебя подкормит, а мать твоя придет, как быть? Она сразу на работу не устроится, да и тяжело ей будет. А тебе и делать ничего не надо – просто сиди у церкви, тебе и так мелочь накидают.

– Это как?

– Ну, как нищие

Сережа задумался. Он не хотел сидеть, как нищий. Это стыдно.

– Ты о мамке лучше подумай, – наседала Катя

– Хорошо, я согласен, ставьте синяки, – он зажмурился, ожидая, что его будут бить

Женщины засмеялись

– Да ты что, Серега? Неужто подумал, мы тебя лупить будем?

– А как же синяки?

– Шура нарисует, она, знаешь, как здорово рисует. Ну все, Шур, когда приводить-то?

– Давай завтра, часиков в 6

– Чего так рано?

– Так пока синяки нарисуем, оденем его, завтра служба ранняя, надо успеть.

Сережа не сказал об этом тете Эле и почти не спал, все представлял, как он будет милостыню просить. Рано утром в дверь постучали, Найда залаяла. Это за ним Катя пришла.

– Ты что так нарядился? Это не годится. Давай-ка быстренько переоденься во что похуже. Шевелись, а то время много.

Сережа снял куртку, что-то выпало из кармана. Он наклонился – это же визитная карточка Беляева. Повертел в руках и положил на стол. Мама, конечно, будет его ругать, но он обязательно позвонит ему.

Тетя Шура критически его оглядела, достала драную грязную кофту и велела одеть, замотала вокруг шеи старый шарф и велела встать к окну. Потом достала коробочку с гримом и стала рисовать ему на лице синяки, один под глазом, другой на щеке. Полюбовалась на него и велела ждать на улице.

Когда через несколько минут она появилась, Сережа не сразу ее узнал. Она стала старенькой и сгорбленной, очень бедно одетой.

– Мы на автобусе поедем? Нет? Тогда на поезде?

– Да тут недалеко, пешком дойдем. Ну, пошли.

Церковь стояла на горке и была похожа на сказочный терем. По дорожкам тянулся поток прихожан с завернутыми куличами, пасхой и крашеными яйцами. Сережа заворожено смотрел на ярко освещенные окна, он никогда прежде не бывал в церкви и направился к распахнутой двери, но тетя Шура резко его остановила