– Летаю с кровати на пол, когда муж лягнет.

– Зря. Мужа надо убить и спать одной на широких просторах и с тем, с кем хочешь и когда хочешь. Жить надо в радость себе, а ты сидишь и носом в рюмку клюешь. Рюмку отбрось, возьми стакан. У человека не может быть ограничений. Я вот ботинки ношу на два размера больше, чтобы пальцам было свободно, а зимой хожу в валенках.

– Откуда ты узнал, как меня зовут?

– А черт его знает. У меня такое впечатление, что мы знакомы лет десять. И вообще мы живем с тобой вместе. Но, вероятно, все это происходит во сне. Ты знаешь, я неточно улавливаю грань между сном и явью. Вот как ты думаешь, я тебе снюсь или мы наяву разговариваем?

– А ты ничего, забавный.

– Отличный повод выпить. Меня зовут Сереженька, если мне не изменяет память. Так меня мама звала, пока была жива.

– У меня тоже мамы нет. Она отравилась.

– А моя ушла и больше не вернулась.

– Что пить будем, свободный человек?

– Водку. У меня полно ее.

Он оглянулся на свой столик, но Стаса там уже не было.

– Видишь тот столик. Там сидел мой собутыльник, но его ветром сдуло. А может, он и не приходил, если это сон.

– Понятно. Я иду ему на замену?

– Ты незаменима, как мечта. И не напрягайся. Я не ухажер и не приставала, что хочешь, то и делай. Мы люди свободные и пока без крыльев, но это дело наживное.

Вика взяла свою рюмку и пересела к его столику.

Они выпили, потом еще и еще. Вика и вправду чувствовала себя свободной. Он не приставал к ней, не лез в душу, а молол всякие глупости, иногда смешные.

Когда она дошла до его стадии, то начала выплескивать все то, что в ней накопилось. Он ее не перебивал и, что удивительно, слушал. В конце концов, она его видела в первый и в последний раз, а очиститься от внутренней скверны очень хотелось. Ее так и распирало, и она болтала без умолку.

Потом они забыли обо всем. Вике стало легче, и пьяная парочка отправилась танцевать. Раза два упали, но общее впечатление от этого не испортилось. К концу вечера они уже гоготали до слез совершенно без причин. И так длилось до часу ночи.

Потом свободная женщина напомнила свободному мужчине, что ей все же пора идти домой и падать на пол во сне. Он пошел провожать ее до дома. При этом они сняли обувь, и их пальцы тоже стали свободными.

Прощались долго, но все же простились, ни о чем не договорившись. А о чем можно договариваться, если любой договор ограничивает свободу?

Важно, что они не жалели о проведенном вместе времени. Глоток свободного воздуха никому не мешает.

Он все сделал правильно. Вика должна доверять ему на сто процентов. Но любое доверие должно начинаться с сомнений. Женщина привыкла к обманам и лжи.

Так она сама говорила. Кречинский хотел стать исключением в ее жизни, счастливым исключением. Вот почему он оставил у себя ее сумочку, а пьяная Вика попросту о ней забыла. Фокус удался.

На следующее утро она проснется и решит, что нарвалась на очередного афериста. Иначе и быть не может, учитывая ее везение. Но результат должен ее поразить. Сумочка могла соблазнить кого угодно: там хранились золотая пудреница, семьсот долларов и около пяти тысяч рублей, если не говорить о документах, на восстановление которых уйдет уйма времени.

Кречинский пришел в бар к открытию рано утром, когда публика похмеляется перед работой и доход заведения превышает вечернюю выручку, Он сидел спиной к входной двери и наблюдал в зеркало на стене за появлявшимися посетителями.

Долго сидел, но все же она пришла. Сергей подозвал бармена и сунул ему сумочку.

– Отдай той леди в голубом платье, которая направляется в нашу сторону.

Бармен кивнул головой и убрал сумочку под стойку.

Вид у девушки не казался радостным, но потеря не выбила ее из седла.

– Извините, – обратилась она к бармену. – Случайно я не забыла у вас сумочку вчера вечером? Бармен улыбнулся.

– Как она выглядит?

– Коричневая из крокодиловой кожи. Вы можете проверить, там мои документы.

– Я не несу ответственности за содержимое. Моя смена только началась, и мне оставил ее коллега с ночной смены.

Он положил сумочку на стойку и воровато кивнул на мужчину, сидевшего у стойки с бокалом пива в руках, – мол, все претензии к нему. Вика тут же открыла сумочку и облегченно вздохнула. Бармен получил пятьдесят долларов за посредничество и рюмку коньяку.

Они встретились взглядами с Сергеем и улыбнулись.

– Так ты настоящий? А я думала, что познакомилась с тобой во сне. Впервые судьба меня не обманула.

Пара ничего не значащих фраз, и парочка перебралась за столик. Кречинский понял, что эта женщина его зацепила, и серьезно зацепила. В ней был тот самый неуловимый шарм, заставлявший биться сердце вдвое быстрее. Стас Тюнич назвал ее самой богатой невестой. Она и без богатства могла стать лучшей невестой в мире.

Но какая же она невеста, если у нее муж, семья, бизнес, а он – обычный опер на службе его величества бездарного государства с перспективой к пятидесяти годам стать полковником? Безгранично высокий уровень для периферийной ткачихи или дочери гарнизонного начальника из сибирской глубинки.

В данном случае все мерилось другими мерками.

Пока он видел только одно преимущество. Ее мужу пятьдесят, а ему тридцать шесть. Только бы не выдать себя раньше времени, а изображать подобие хиппи: полное безразличие к событиям, свободная любовь, никаких обязательств ни перед чем, открытая душа. Вика прекрасно понимала, что чувствуют мужчины, глядя на нее, а значит, он должен стать не таким, иначе она моментально потеряет к нему интерес.

Кречинский старался как мог. Они просидели в баре около полутора часов, понимая, что обоих ждет работа, но никак не могли расстаться.

Сергей боялся, что она уйдет и на этом все кончится. Подстраивать новые случайные встречи слишком навязчиво. Просить телефон рискованно. Напорешься на отказ, и все старания коту под хвост. И все же Кречинский решил держать марку рубахи-парня, которому ничего от жизни не надо. Пофигист, мечтающий о крыльях за спиной, романтик, не думающий о будущем, живущий только сегодняшним днем, его нельзя купить, увлечь и заставить плясать под чужую дудку. Никаких ценностей, кроме свободы. Вот такой он слепил образ, притом что всю жизнь подчинялся суровой дисциплине, приказам начальства, посвящал себя учебе и карьере. Советская власть растворилась в небытии, и идеалы с непререкаемыми ценностями превратились в крах. Ошибочка вышла, не на ту лошадку поставил.

Проиграл, а упущенные годы возврату не подлежат.

Вика представлялась ему шансом, посланным судьбой, своего рода реваншем, с помощью которого можно все еще поправить, повернуть вспять и начать жизнь заново. Он ловил себя на мысли, будто превратился в утопающего, хватающегося за соломинку. С его трезвым аналитическим умом строить воздушные замки – мальчишество, мягко говоря. Но Сергей понимал и другое. Он ничего не терял, кроме сказочной женщины, принадлежащей другому. Какая же это потеря, если ты заришься на чужое добро и возомнил себя его хозяином?