— Как хорошо, что можно наконец дышать, — говорит кто-то.

— У нас будут отличные каникулы, — радуется Вук. — У нас все эпизоды ночные, значит, в остальное время делай что хошь!

И он многозначительно подмигивает Стояну, а тот нежно-нежно улыбается Мистеру X. М-да, эта его улыбка говорит о многом…

Едем еще не меньше часа, смотрим в окна, каждый думает о своем. Здесь тоже попадаются кирпичные дома, и их довольно много, но они не выглядят «диким строительством», похоже, тут все организовано получше. Нас обгоняет «мазерати», несущийся на сумасшедшей скорости.

— Псих! Они тут ездят как хотят! — возмущается Стоян.

— Не знаю, заметили вы или нет, но здесь же ни одного дорожного знака, — отвечает ему кто-то.

Вук начинает рассказывать о рынке краденых машин в Подгорице, где можно купить «мерседес» последней модели за пятнадцать тысяч евро, а «гольф-4» — за две тысячи. Потом со своей историей вылезает Стоян, которому не терпится поведать о том, как в Баре кто-то с кем-то сводил счеты и кучу людей жутко покалечили.

Сидящие за нами Мистер X и Ангелина болтают о своих профессиональных делах, о съемках, о Кустурице, который заставил их на себя ишачить в прошлом году на вершине горы, а жили они в вагончиках, потому что гостиницы на вершине горы нет, и Кустурица их там бросил и уехал на три недели вынимать из спонсоров деньги на свое кино.

Вдруг Мистер X машинальным жестом запускает пальцы в волосы Алена, Ангелина тоже, они вдвоем ерошат его густую шевелюру, потом Мистер X спрашивает, какими средствами Ален пользуется для блеска, а Ангелина вздыхает — мол, такие роскошные волосы придется остричь, жалко, ах, как жалко, и Алену самому сразу становится очень жалко волос, и он дергается.

Проблема Аленовой шевелюры продолжает разрастаться. Ален замыкается в себе и всю дорогу дуется, молчит, видно, что его эта история тревожит, что он постоянно думает об этом, а Ангелина с Мистером X его поддразнивают, рассказывая про Самсона и Далилу.

Мы подъезжаем к Будве со стороны нового города, здесь уже вдоль шоссе на одинаковом расстоянии одна от другой высажены пальмы, перед нами проплывают максимум четырехэтажные желтые и розовые дома-кубики, у каждого терраса, крыш не видно.

Наш микроавтобус сворачивает направо и по гравийной дорожке подкатывает к строению типа ангара.

— Примерка костюмов, — объявляет Ангелина.

В автобусе остаются только гримерша и Мистер X — они будут смирно ждать нас, а мы, актеры, плетемся за Ангелиной, которая солдатским шагом направляется к ангару.

Внутри — настоящая швейная фабрика, все всерьез, женщины неустанно строчат на машинках, некоторые костюмы уже готовы, они висят на плечиках, к ним прикреплены бирки с номерами. Костюмы тут любых размеров, и их сотни…

— Только в пошивочном цеху и становится понятно, что бюджет у фильма колоссальный, — шепчет мне Ален, и хотя по его лицу никак этого не скажешь, но я-то понимаю, какое сильное впечатление произвела на него мастерская.

С нами знакомится главный костюмер — сия дама отличается от прочих тем, что у нее на шее висит сантиметр, на руку как браслет надета подушечка для булавок, дама — профи из профи, и по виду сразу ясно, что она хочет сказать: давайте побыстрее, я не могу терять ни минуты. Не теряя ни минуты, переходим к примерке. Полевая форма, пара ботинок, ремень, белье, носки, пилотка — голубая, ведь Ален играет французского солдата из миротворческого корпуса ООН, пилотка с трудом налезает ему на голову, но главный костюмер говорит, что, как только волосы состригут, не будет никаких проблем, nema problema, и Ален снова начинает волноваться:

— Что она сказала? А? Что она сейчас сказала?

Потом мы возвращаемся в наш микроавтобус, водитель клеит гримершу, та глупо хихикает, Мистер X с деланно-равнодушным видом подходит к Стояну, для всех очевидно, что этой парочке не терпится остаться без свидетелей, а Ангелина объявляет, что, прежде чем нас разместят, пока неизвестно, где именно, но «там скажут», мы должны проехать мимо почты, потому что ей надо кое-что срочно отправить. Они с шофером злятся, вспомнив, что почтовые служащие уходят на перерыв в 9.30, всего через полчаса спустя после начала работы, и никогда не знаешь, как долго их не будет.

— Может быть, вы и смотрите на часы, а вот они точно часов не наблюдают, — смеется шофер-черногорец.

Ага, кажется, Черногория — на последнем месте в мире по производительности труда, Вук отпускает шуточку в тему: разве не знаете, первое, что делает черногорец, встав утром, — садится.

Целый час ждем у закрытой почты окончания пресловутого перерыва, в Черногории некуда спешить, всегда можно подождать, а Ангелина — srpski inat, говорит безмятежный водитель (в дословном переводе это значит «вот те на, а еще сербка») — уперлась как бык: она, дескать, не может себе позволить перенести свое дело на потом, слишком жесткий у нее график работы.

Когда она все же отправляет этот чертов пакет неизвестно с чем неизвестно куда, группу везут к следующему месту сбора, маленькой гостинице, и здесь все начинается сначала: нам, вконец разбитым и смертельно усталым, надо будет протомиться долгих два часа, пока не пообедает агент по недвижимости, он, говорят, появится (так и хочется сказать: удостоит нас приходом) — Господи, правильно ли я расслышала! — даже перед тем как лечь поспать после еды, и вот тогда-то изволит показать нам нашу меблированную квартиру с видом на море и отдать ключи.

Ни фига — два часа проходит, агента нет как нет. Конечно-конечно, этому типу можно опоздать хрен знает на сколько, потому как его обед — святое дело, ну и после обеда надо сразу начинать еще более святое, его сиесту, — иначе пища плохо переварится, а мы должны ждать и терпеть, такие голодные, что живот подводит. Для нас вообще не предусмотрено никакого питания, потому как (не знаю, кто это сказал) они не предвидели неожиданностей такого рода. Совершенно сбитая с толку всеми этими непрерывными ожиданиями и всеми этими непредвиденными неожиданностями Ангелина носится при сорока градусах в тени между помещением группы и нашей гостиницей — вид у нее безумный, хотя и деловой, пот по лицу течет ручьями, под мышками темные круги. И все это — чтобы раздобыть хоть какую-то информацию. Какую? Ангелина не имеет об этом ни малейшего представления, равно как и я сама, впрочем, и сербский директор картины знает не больше нашего, потому что он зависит от итальянских коллег, а те — от английских, а англичане ничего не знают, и вообще заниматься нами — это дело Ангелины. Короче, съемки еще не начались, и бардак царит полный.

В конце концов мы все же перемещаемся — в соответствии с контрактом — в меблированную квартиру. Общей площадью в семьдесят квадратных метров, с видом на помойку и с соседом. В соседи нам определили Вука, человека спонсоров, а заодно актера на подхвате — надо же ему как-то доживать до зарплаты.

— Чистое жульничество! Что еще за дыра? — кипятится Ален. Он падает на стоящий в гостиной желто-оранжевый в линялый цветочек складной диван — и в эту минуту звонят в дверь.