Зазвонил телефон, наигрывая мою любимую песню Миранды Ламберт. Я с удивлением увидела на экране имя Джона и выскользнула из салона, задаваясь вопросом, что он хотел мне сказать. Сердце учащенно забилось. Я вздрогнула при воспоминании о том, как они с Эммой поделились со мной радостной новостью. Он имел полное право накричать на меня по телефону.

– Здравствуй, Джон, – нерешительно начала я, бродя туда-сюда у входа в салон, вымещая свое беспокойство на тротуаре.

– Спасибо, что взяла трубку, Роуз, – ответил он; его голос звучал тихо и напряженно. – Я бы не стал звонить, если бы это не было так… Я знаю, ты в Шотландии, но, может, у тебя получится вернуться пораньше? Прошу тебя, я не знаю, что делать.

У меня внутри все похолодело.

– Что случилось?

Он глубоко вдохнул и шепотом ответил:

– Мы потеряли ребенка.

– О нет, Джон, – охнула я, застыв на месте, как громом пораженная. – Мне так жаль.

– Знаю, у нее был срок всего шесть недель, но Эмма очень плохо переживает это. Есть множество вопросов, но я не знаю, что делать. Мне кажется, она хочет тебя видеть; не думаю, что от меня больше толку, чем было бы от тебя, – голос его оборвался.

Казалось, будто он вот-вот заплачет. Мне никогда не приходилось ни слышать, ни видеть его плачущим. Я прислонилась к стене, чувствуя себя невообразимо далеко и осознавая свою беспомощность.

– Ты уверен? После того, как мы расстались? Я не слышала о ней ничего с тех пор, как…

– Вы лучшие подруги, – просто ответил Джон.

Я кивнула, хоть он и не мог меня видеть. Разумеется, он был прав. Я отогнала свой страх вернуться домой, ведь Эмма нуждалась во мне. Не над чем раздумывать. Она была рядом со мной в самые тяжкие моменты моей жизни. Ее семья приютила меня, когда мне было некуда идти. Она ни разу не подвела меня, и я не могла не оправдать ее надежд сейчас.

– Буду, как только смогу, – пообещала я и повесила трубку, сделав глубокий вдох, чтобы морально подготовиться к поездке домой.

Когда все сделали себе татуировки, мы вернулись на ферму. Дэн зашел со мной в дом, стал напротив моей картины и присвистнул.

– Потрясающе, дорогая. Я знал, что у тебя есть потенциал, но… Хэзер должна это видеть.

Я даже прекратила собираться и улыбнулась ему.

– Серьезно?

– Вполне. Ты настоящий самородок, детка. Пообещай, что будешь всем рассказывать, что это моих рук дело, идет?

Я расхохоталась и покачала головой.

– Да вы с ума сошли, никакой я не самородок, – я окинула взглядом картину. – Но работой я горжусь. Это место действительно вдохновляло.

Я закусила губу.

– Как вы считаете, получится у меня так снова? Я имею в виду, дома, самостоятельно…

Теперь он покачал головой.

– После этого у тебя не должно быть никаких сомнений в своем таланте, Роуз. Он у тебя есть.

– Вы назвали меня по имени, – не веря своим ушам, заметила я – после всех уменьшительно-ласкательных выражений, которые он использовал все это время.

– Плохо на меня влияешь, – ответил он, но тут же шагнул вперед и поднял вверх ладонь. – За новую звезду в мире искусства.

Смеясь, я хлопнула по его ладони. Не думаю, что когда-либо встречала кого-то похожего на Дэна.

Закончив сборы, я упаковала холст в оберточную бумагу, обвязала его веревкой и вызвала такси на вокзал.

Надевая куртку и озираясь, я чувствовала, что благодаря этим почти четырем неделям, проведенным здесь, мне удалось залечить свои раны. Я была полна энтузиазма оттого, что снова могла рисовать и преодолела главные трудности в выражении своих чувств на холсте. Я знала, что могу вернуться домой, потому что я была нужна Эмме, и я смогу наладить отношения с Глорией и Грэхемом. Я все еще злилась на Роберта, и мне было больно из-за того, что он лгал мне, но вместе с тем осознала, насколько я успела открыть ему свое сердце до того, как узнала правду. Было невозможно забыть, что именно он был причиной того, почему я сюда приехала.

Дэн стоял снаружи и курил, когда я вышла из дома с вещами.

– С тобой все будет в порядке, Роуз?

– Надеюсь, – улыбнулась я. – Думаю, да.

– Только не позволяй боли взять верх. Однажды ты потеряла любовь: ты ведь не хочешь потерять ее еще раз, если тебе снова придется столкнуться с болью?

Я заглянула ему в глаза и поняла, насколько он серьезен. Глаза были подернуты тоской, и я почувствовала, будто смотрю на человека, придавленного грузом раскаяния, несмотря на все его жизненные достижения. В его словах сквозила мудрость.

– Не позволю. Обещаю.

Он подмигнул мне, и вся его тоска вмиг улетучилась, уступив место озорному настроению.

К нам стали подходить остальные. Я обняла каждого по очереди; было грустно расставаться, но я была уверена, что мы не утратим связь.

Пора было возвращаться домой.

Не думаю, что у меня когда-либо по-настоящему был выбор. Временами мне было бы сложно находиться в Толтинге в окружении стольких воспоминаний и людей, которые знают мое прошлое так же хорошо, как я сама, но он занимал настолько значительное место в моем сердце, что я не могла без него. И не хотела. Там я планировала построить свое будущее. Наверное, там мое место.

Я забралась в такси и, пока мы отъезжали от фермы, махала всем рукой. Потом я взглянула на свою татуировку и подумала, что с этого момента частичка их всех и этого места всегда будет со мной. Я повернулась и стала представлять возвращение, уверенная в том, что за время, проведенное здесь, я стала сильнее.

Когда такси подвозило меня к дому Эммы и Джона, темнота накрыла Толтинг, но теплый морской воздух приветливо овевал меня. Входная дверь открылась еще до того, как я успела выйти из машины, и Джон выбежал на улицу, чтобы взять мои сумки.

Когда я посмотрела ему в глаза, то увидела, что они были безжизненными. Я притянула его к себе, и мы стояли так несколько мгновений, пока такси не оставило нас одних в безмолвной темноте.

– Не беспокойся обо мне, – сказал он наконец, оттаскивая мои сумки. – Она в постели, но вряд ли спит.

– Я пойду наверх и увижусь с ней. – Я медлила. – Я не знаю, что говорить.

Он потер подбородок.

– Я тоже.

Я поднималась по лестнице, пока Джон нес мои сумки в холл. Я чувствовала его взгляд, пока поднималась. Понимала, что он чувствует себя беспомощным. Я мягко постучала в дверь, но никто не ответил, поэтому я заглянула и увидела Эмму, лежащую на кровати и смотрящую в потолок. Впервые со дня нашего знакомства она казалась мне маленькой.

– Можно? – спросила я.

Я нерешительно присела на край кровати. Эмма избегала моего взгляда.