— У нас уже есть несколько адресов, по которым можно обратиться за помощью, — сказал Карл и, сняв очки, протер стекла платком. — Бесспорно одно: гестапо вело скрупулезный учет арестованных и заключенных. Нужно послать запросы в архивы — в Женеву и Нью-Йорк.

— А как насчет Лондона? — спросила Кристина. — Неужели здесь нет копий документов? Если так, то поиски затянутся.

— Возможно, — кивнул Карл и водрузил очки на переносицу. Трудности его не пугали. Он был готов, если понадобится, лично выехать в Америку или Швейцарию. — А вот еще письмо из Международной организации беженцев. Здесь сказано, что нам могут помочь в недавно созданном нью-йоркском международном центре по розыску детей, пропавших во время войны. Центр создан по инициативе генерала Эйзенхауэра, его главная задача — способствовать воссоединению детей с родителями.

— Но ведь меня трудно назвать ребенком, — с сомнением произнесла Кристина, смущенная предстоящими трудностями и колоссальным объемом работы.

— Однако в этом центре, возможно, есть копии нацистских досье, которые могут быть нам полезны, — мягко заметил Карл.

— Вы пошлете туда запрос?

Кристина сжала кулаки так, что побелели костяшки. После того как она узнала от Керри, каким пыткам подверглась Анна, ее начали преследовать кошмары, настолько ужасные, что порой она боялась сойти с ума. Мама и бабушка вполне могли очутиться в этом жутком лагере и стать жертвами экспериментов нацистских извергов.

— Непременно пошлю, — заверил ее Карл и, собрав со стола письма, сложил их в пайку. — Если понадобится, мы продолжим поиски в Нью-Йорке.

— А в Германии? — чуть слышно спросила Кристина. Лицо Карла помрачнело.

— И там тоже, — промолвил он. — Если будет необходимо, то мы поедем в Германию.

— К сожалению, Дорис, никакого волшебного эликсира, способного поставить Уилфреду мозги на место, не существует, — развел руками доктор Робертс. — А поскольку он не представляет в его нынешнем состоянии угрозы для общества, равно как и для себя, то и поместить его в лечебницу я тоже не могу. Пока ему не слышатся голоса и не являются видения, нет оснований считать его опасным. У него просто навязчивая религиозная идея.

— А почему он постоянно говорит о великой блуднице? — жалобно спросила Дорис. — Она, должно быть, ему чудится?

Боб Джайлс осторожно сжал ей предплечье: сколько он ни пытался объяснить Дорис, что великая вавилонская блудница — не распутная женщина в буквальном смысле слова, а библейский город, супруга Уилфреда в это не верила.

— — Доктор Робертс имеет в виду, что Уилфред не совсем сошел с ума, а лишь впал в заблуждение.

Это не укладывалось у Дорис в голове. Как можно утверждать, что Уилфред не сумасшедший, когда он явно не в себе? И как ей жить с ним, если она его боится?

— Но ведь хоть что-то вы можете с ним сделать? — с мольбой произнесла она, обращаясь и к викарию, и к врачу.

Доктор Робертс с сожалением покачал головой, Боб Джайлс пожал плечами.

Дорис повернулась к дочери и воскликнула:

— Скажи им, что они должны нам помочь! Иначе я тоже сойду с ума.

Пруденция могла бы многое поведать викарию и доктору Робертсу о странностях отца, но ей мешало присутствие матери. Поэтому она лишь закатила глаза и промолчала.

— Твоей матери нужно принимать успокоительную микстуру и капли для укрепления нервной системы, — сказал доктор Робертс, чувствуя, что хлопот у него скоро прибавится. — Вот возьми рецепт и получи по нему в аптеке лекарства. Я загляну к вам в конце недели.

— А я зайду сегодня же вечером, — заверил викарий, торопившийся на встречу с архидьяконом, на которой, помимо других насущных проблем, им предстояло решить вопрос об отстранении Уилфреда от церковных дел.

Дорис расплакалась и даже не встала со стула, чтобы проводить гостей до двери. Оказавшись в коридоре с глазу на глаз с врачом и викарием, Пруденция с горечью воскликнула:

— Мне кажется, одних успокаивающих и тонизирующих капель маме недостаточно! Если отца не поместят в лечебницу, у нее может случиться нервный срыв.

Доктор Робертс смущенно кашлянул. Он понимал, что Дорис находится на грани, но не знал, как ей помочь.

— Попытайся объяснить матери, что не ей одной приходится жить с психически больным человеком, — промолвил он, направляясь к двери. — Среди моих пациентов таких, как Уилфред, в последнее время становится все больше. Это последствия войны.

Но Пруденцию не волновало, что происходит с другими людьми. Ей хватало своих проблем.

— И как долго еще вы сможете освобождать отца от работы? — без обиняков спросила она. — Рано или поздно он ее потеряет. И что тогда? Маме одной с ним не сладить, значит, я буду вынуждена оставить службу и помогать ей. На что тогда мы будем жить?

Доктор Робертс тяжело вздохнул: он, разумеется, не мог бесконечно продлевать Уилфреду бюллетень с диагнозом «вирусная инфекция». Чем еще он мог помочь, врач не знал.

Боб Джайлс взглянул на бледное, напряженное лицо девушки, и у него сжалось сердце. Она была слишком молода, чтобы нести такое бремя на своих хрупких плечах.

— Не беспокойся по поводу денег, Пруденция, — сказал он. — Я что-нибудь придумаю.

Она открыла дверь, обуреваемая тревожными предчувствиями. В это время в коридор вышла Дорис, нашедшая в себе силы попрощаться с врачом и викарием.

— До свидания, — проговорила она. — Спасибо за все.

— Привет, Пруденция, — окликнула стоявшую в дверях девушку ее знакомая, проходившая мимо с корзинкой в руке. — Твой отец закатил грандиозный скандал на главной улице Льюишема: обозвал жену мэра, приехавшую за покупками, распутницей и прелюбодейкой. Давно я так не хохотала!

Дорис вскрикнула, как раненая зверюшка. Пруденция потеряла дар речи, еще больше побледнела и, стиснув зубы, сорвалась с места и побежала в Льюишем.

Кейт стирала белье, когда в дверь постучала Дорис.

— Ты не могла бы одолжить мне шесть пенсов, чтобы я включила газ? У меня кончилась мелочь, а Пру нет дома… — тихо вымолвила она.

— Конечно! — Кейт отложила в сторону деревянные щипцы, которыми она перекладывала кипевшее белье из бака в бадью. — Вы пойдете завтра на свадьбу?

Она обтерла полотенцем мыльные руки и взяла из ящика кухонного стола кошелек, чтобы достать монетку.

— На какую свадьбу? — спросила Дорис, глядя на Кейт заплаканными глазами.

— Гарриетты и Чарли, — пояснила Кейт. — Вот, держи! Они не рассылали приглашений, но надеются, что все соседи непременно придут в церковь.

Дорис сжала шестипенсовик в кулаке и пробормотала:

— Да, конечно… Но я, право, не знаю…

— Хочешь чашечку чаю? Я как раз собиралась перекусить, — сказала Кейт, видя, в каком Дорис состоянии.