Они даже не решались громко разговаривать, боясь вызвать гнев Лу Чжи-шэня. Так проделали они два перехода, затем, чтобы дать Линь Чуну немного отдохнуть, наняли повозку и посадили Линь Чуна на нее; сами шли за повозкой.

Тяжело было на душе у Дун Чао и Сюэ Ба. Каждый из них боялся за свою шкуру, и потому они вели себя тихо и смирно. Во время путешествия монах покупал вино и мясо и делал все, чтобы Линь Чун окреп. Охранники также питались за счет Лу Чжи-шэня. Теперь они не пропускали ни одного постоялого двора – раньше останавливались на отдых и позднее отправлялись в путь. Пищу готовили сами охранники. Они не осмеливались ни в чем перечить Лу Чжи-шэню.

Тайком они все же совещались между собой, как лучше поступить. «Мы теперь во власти этого монаха, он глаз с нас не сводит. Что сделает с нами командующий, когда мы вернемся?» – говорили они.

– Я слышал, – сказал Сюэ Ба, – что в огородах монастыря Дасянго появился недавно какой-то монах по имени Лу Чжи-шэнь. Видно, это он и есть. Вернувшись в столицу, мы расскажем все как было, – что в лесу Диких Кабанов собрались было покончить с Линь Чуном, но этот монах спас его. Расскажем и о том, как он сопровождал нас до Цанчжоу и помешал выполнить приказ. Золото мы вернем, и пусть Лу Цянь сам идет разыскивать монаха. Только бы нам с тобой выпутаться из этого дела.

– Правильно! – согласился Дун Чао. – Так и сделаем.

На этом они и порешили.

Не вдаваясь в подробности, скажем, что Лу Чжи-шэнь шел вместе с охранниками восемнадцать дней и неотступно наблюдал за ними. До Цанчжоу оставалось уже немногим более семидесяти ли. Дорога была оживленная, то и дело встречались люди, и все глухие места остались позади.

Подробно разузнав о дальнейшем пути, Лу Чжи-шэнь сделал привал в сосновом лесу. Здесь он сказал Линь Чуну:

– Брат мой! До Цанчжоу уже недалеко. Я узнал, что никаких опасных мест больше не будет – дорога людная. Поэтому мы можем с тобой проститься. Когда-нибудь еще встретимся.

– Что ж, брат, – отвечал Линь Чун, – когда вернешься, расскажи моему тестю все, что произошло. Если я останусь жив, то, может быть, еще смогу отблагодарить тебя за сделанное тобой добро.

Лу Чжи-шэнь достал лян двадцать серебра и вручил их Линь Чуну. Охранникам он также дал по три ляна, заметив при этом:

– А вам, мерзавцам, надо было бы головы поотрубать. Только ради брата я пощадил ваши паршивые жизни! Теперь осталось пройти уж немного. Смотрите, не вздумайте совершить еще какую-нибудь подлость!

– Разве мы посмеем? – отвечали охранники, с благодарностью принимая серебро. – Да и в том, что было, виноват командующий.

Когда пришло время расставаться, Лу Чжи-шэнь строго посмотрел на охранников и еще раз спросил:

– Как вы думаете, ваши глупые головы такие же крепкие, как это дерево?

– Наши головы, – отвечали охранники, – всего лишь черепа, обтянутые кожей. Они достались нам от отца с матерью.

Тогда Лу Чжи-шэнь взмахнул посохом и с такой силой ударил по дереву, что на стволе его образовалась трещина в два цуня29 глубиной, и дерево повалилось, словно подкошенное.

– Смотрите, негодяи! – крикнул Лу Чжи-шэнь, – если вы хоть в чем-нибудь провинитесь, с вашими головами случится то же, что с этим деревом.

Затем, помахав рукой и крикнув Линь Чуну: «Береги себя, брат!» – он взял посох и отправился в обратный путь.

Дун Чао и Сюэ Ба стояли, как истуканы, и даже языки высунули от изумления.

– Ну, почтенные, – сказал Линь Чун, – пора и нам в путь.

– Вот здоровенный монах! – только и могли воскликнуть охранники. – Одним ударом свалил целое дерево!

– Да для него это сущий пустяк! – отвечал Линь Чун. – Однажды в монастыре Дасянго он вырвал дерево с корнем.

Охранники только головами качали. Они теперь уже не сомневались, что это был Лу Чжи-шэнь. Вскоре путники вышли из леса и отправились дальше. В полдень они увидели на дороге трактир, куда и вошли. Линь Чун пригласил охранников занять почетные места. Только теперь Дун Чао и Сюэ Ба почувствовали себя немного свободнее. В трактире было полно народу. Человек пять слуг и сам хозяин с ног сбились, обслуживая посетителей. Линь Чун со своими охранниками просидел уже с час, но к ним никто не подходил. Наконец Линь Чуну надоело ждать, и он, постучав по столу рукой, крикнул:

– Эй, хозяин! Что же это ты обижаешь своих гостей?! Если я преступник, то решил и внимания на меня не обращать? Ведь я не даром у тебя есть буду.

Тогда хозяин подошел к ним и сказал:

– Ты, верно, не понимаешь, что я желаю тебе добра!

– Где ж твои добрые намерения, если ты не даешь мне ни вина, ни мяса? – удивился Линь Чун.

– Разве тебе неизвестно, – возразил хозяин, – что в нашей деревне проживает один знатный человек по имени Чай Цзинь. Здесь все зовут его «сановник Чай», а среди бродячего и бездомного люда он известен еще под кличкой Маленький Вихрь. Он – потомок Чай Ши-цзуна, императора великой Чжоусской династии. С того времени, как в Чэньцяо их предок отказался от трона в пользу Сунской династии, император У Дэ выдал их дому охранную грамоту, которая освобождает весь их род от всех повинностей и обеспечивает им полную неприкосновенность. Эта грамота хранится в покоях Чай Цзиня, и никто не смеет оскорбить его. Он собрал со всей страны несколько десятков удальцов, кормит и содержит их. Нас, трактирщиков, он постоянно предупреждает, чтобы мы направляли к нему в поместье каждого сосланного преступника, который забредет в наши края. Таким людям он сам оказывает помощь. Если бы я накормил тебя сейчас, лицо твое раскраснелось бы от вина и еды, и господин Чай, узнав, что ты имеешь деньги на расходы, не стал бы тебе помогать. Вот почему, желая тебе добра, я и не сделал этого.

Тогда Линь Чун сказал охранникам:

– Когда я служил в Восточной столице, я часто слышал от военных имя сановника Чай Цзиня. Так вот где он, оказывается, живет! Почему бы нам и в самом деле не сходить к нему?

Поразмыслив, Сюэ Ба и Дун Чао решили, что это не так уж плохо, собрали свои пожитки и приготовились идти. Они обратились к хозяину трактира и попросили его объяснить, как пройти к этому сановнику.

– Идите прямо, – ответил кабатчик. – А пройдя два- три ли, сверните у большого каменного моста; там и находится его поместье.

Поблагодарив хозяина, они