Паркер взревел и хлестко стегнул ребром ладони Плосконосого по запястью. Отработанное движение. Похоже, вожак не чурается боевых искусств… Я отчетливо слышал, как хрустнула кость, однако парень ни гугу. Он лишь проворно поджал лапу и уставился исподлобья на вожака. Молчком.

— Не забывайте, зачем мы здесь! — рыкнул главарь. — Он мой!

— Приветствую, мистер Паркер! — радостно завопил я.

Внезапно я представил себя со стороны, представил эту комичную картинку, которую никакая кровь не испортит, и губы сами растянулись в широченной улыбке. Впрочем, улыбка моя почему-то окончательно перепугала «Уличных волков». Дамочка зарычала, и я сразу же ощутил в воздухе тяжкую волну той дикой силы, что окружала толпу гаражных ликантропов.

Я с раздражением глянул на суку и второй раз за ночь применил нехитрый трюк противопоставления сил, — ее голова дернулась, будто она схлопотала увесистую плюху. Тяжкая завеса дрогнула и разлетелась. Не отрывая от меня напряженного взора, женщина потянулась к ножу на поясе.

— Хватит ерундить! Я же с вами по-хорошему… Приветствую, мистер Паркер! Можете не говорить. Я знаю, зачем вы здесь. Услыхали гвалт и прискакали по мою душу? Сожалею, но придется вас разочаровать — я не позволю себя убить.

Плосконосый насупился и рявкнул:

— Как ты уз…

Паркер влепил ему затрещину, и громила увял.

— Мистер Дрезден! — Вожак смерил меня взглядом. — Что заставляет вас так думать?

Я улыбнулся. Детям и слабоумным всегда нужно улыбаться.

— Вы дважды перешли черту. Может, поэтому я намерен отправить вас к чертовой бабушке. Грузовик — так, цветочки, разминка. Даже жаль, что вот-вот по вашу душу полиция нагрянет. Честное слово, жаль…

И вдруг я «поплыл», В глазах потемнело, огни фонарей превратились в смутные пятна, капли дождя льдом обожгли кожу. Через мгновение приступ миновал. Я сморгнул кровавые слезы и подправил улыбочку. Не стоит показывать детишкам свою слабость.

Паркер ухмыльнулся. М-да, ему бы к дантисту…

— Твоя задница им тоже нужна, Дрезден. Я тебе не верю.

— Появится полиция — я испарюсь, как по волшебству, собственно, именно по волшебству. А вот вы, ребятки…

Неожиданно я забыл, что хотел сказать. В голове надрывался сигнал тревоги. Что-то я упустил из виду…

— Ты даже не представляешь, как сладко пахнет твоя кровь, чародей, — тихо произнес Паркер.

Дамочка мяукнула и прижалась к Плосконосому. Она смотрела на меня в упор.

— Черт с тобой! Нюхай! Грешно отказывать в последнем желании! — Я чувствовал, как коготки неуверенности вовсю скребутся, казалось, в непрошибаемую стенку чародейского нахальства, как ливень с каждой секундой становится всё холоднее и холоднее, а свет фонарей расплывается бесформенными кляксами. Вытянутая вперед рука совсем затекла, и кисть начала заметно подрагивать. В избитом теле разлились полноводные ручейки ее величества боли…

Болван! Олух! Тупица! Эликсир улетучивается, потому что, плавая в сладкой эйфории, я потерял всякую осторожность. Я осадил прыткую дамочку, развеял сеть похоти и дикой злобы, при этом намертво забыв об устойчивости собственного настроя. Сердце зашкаливало, меня прошиб пот — я не мог вдохнуть, чтобы утихомирить бешеный перестук.

Паркер и его подручные напряглись, как по сигналу. Я вновь ощутил движение их странной темной Силы. Она текла к ним из тяжелых дождевых облаков над головами. Клянусь! Прямо на моих глазах затягивались раны и порезы, полученные в автокатастрофе. Плосконосый крутанул только что сломанной кистью, проверил пальцы на гибкость и осклабился.

«Спокойствие, Гарри! Без паники. Всего-то надо задержать их до приезда полиции… и после мирно истечь кровью или, не мешкая, рвануть к врачу…»

— Знаешь, Паркер, — сказал я (голос предательски дрогнул). — Я и не думал выдавать твой гараж. Черт побери, да я бы и не сунулся туда, если б Дентон меня не подбил.

— Да ладно, — безразличным тоном ответил Паркер. Теперь он был спокоен, расслаблен и даже улыбался. Сальные волосы промокли под дождем, прилипли ко лбу. — Дело прошлое.

С этими словами вожак шагнул ко мне, и я не выдержал.

Я ткнул в него жезлом и хрюкнул: «Fuego». Я направил волю прямиком в свое единственное оружие и послал ко всем чертям Белый Совет в полном составе с их запретами насчет убийственной магии.

И… тишина.

Не веря в происходящее, я как идиот таращился то на Паркера, то на жезл. Пальцы занемели, и жезл, мой старый, испещренный рунами магический жезл вывалился на землю. Пытаясь поймать «птичку», я инстинктивно перенес вес на раненую ногу, схлопотал страшный спазм снизу доверху и в результате отправился полежать в заросли бурьяна, а защита моя и вовсе приказала долго жить.

Паркер заржал:

— Классный трюк! Ещё раз покажешь?

— Само собой, — прохрипел я и полез в один из бесчисленных кармашков Майкова комбеза.

Паркер подошел ко мне не спеша, вразвалочку. Уверенный, подтянутый. Он будто годков тридцать скинул, ей-богу. Со мной дело обстояло хуже. Свежие порезы на руках саднило, пальцы окоченели, одеревенели, короче, еле гнулись. Хорошо, рукоятку «смит-и-вессона» можно ухватить даже культяпкой.

Я вытащил револьвер, взвел курок и прицелился. Паркер чуть отпрянул, глаза расширились — вроде и не пятится, но и ближе не подходит. Понимает — с трех футов я не промахнусь.

— Вот уж не думал, что ты пушку таскаешь, — удивился вожак.

— А это для особо приближенных, — не растерялся я. Если удастся задержать Паркера на несколько минут, копы наверняка его заметут. Хочется надеяться, что так и будет, иначе из меня сделают мясной ряд в буквальном смысле слова. — Стой где стоишь!

Он не послушался и шагнул вперед.

Я выстрелил.

Пуля поцеловала правую коленку вожака. Кость — к чертям, кровь — фонтаном. Паркер покачнулся и грузно сел на землю, затем с удивительным проворством отполз на пару ярдов и уставился на меня, словно впервые увидел. Потом ловко поджал под себя ноги (на коленку ноль эмоций, между прочим) и выставил пустые ладони в примиряющем жесте, будто мы не смертельные враги, а повздорившие приятели.

— Ишь, упрямый какой, а по виду не скажешь! Мы хотели прижать тебя в квартире, но там копов, как грязи. На полицейской волне трепались о твоем аресте, а я решил — брехня всё. Подмазал охранника и стал ждать. — Паркер болтал как ни в чем не бывало. Он даже подобрел. — Черт побери, малыш! Мы два дня парились в баре неподалеку от участка, все надеялись опередить копов, да и шлепнуть тебя.

Он сложил пальцы пистолетиком и сделал «пиф-паф».

— Извините, дяденька, — буркнул я, едва не падая от холода и усталости. Сколько еще нужно сил, чтобы не поддаться наползающей тьме? Я понимал, он что-то замышляет, но мне было глубоко плевать. И без того слишком много крови, слишком много дерьма… Я глянул на притихшую парочку. Плосконосый и девица жмутся друг к дружке, не спуская с меня голодных, жадных глаз. Как звери дикие, честное слово…