– Бабушка, я пошутила. Это мамкин знакомый. Она прислала его помочь тебе по хозяйству.

– Ах ты, проказница, все тебе озорничать. Скажешь тоже – кавалер! Ну, как у вас, у русских говорят, соловья баснями не кормят. Вы же с дороги, есть, конечно, хотите, – засуетилась женщина, тяжело вставая. – Ходить, понимаешь, могу, а поднять ведро уже тяжело; вот здесь стреляет, совсем тянет, мочи нет…

– Там мать тебе мазь положила, надо натереть поясницу. Будет жечь, но зато поможет.

Слегка прихрамывая, бабушка пошла в прихожую, позвала:

– Настя, давай еду на стол носить. Я как знала, что вы придете, с утра наготовила.

На вид Настина бабушка была совсем древняя, но на самом деле ей, может быть, было и не так много лет – разве разберешь женщин Кавказа… Наелся я в тот вечер от пуза. Никогда не ел с таким аппетитом, разве что в первый день у Таисии, но тогда я не чувствовал вкуса еды. На столе был козий сыр, масло, лобио, сациви и еще какие-то грузинские блюда. Все очень вкусное. Настя все время смеялась надо мной, вернее, над тем, что я ничего не знаю и никогда не был в настоящем горном селении, а уж тем более понятия не имею о местной еде.

– А я теперь себе приготовлю и потом ем дня три, а то и целую неделю, – улыбалась бабушка. – Старая стала, ленивая…

После сытной трапезы мне отвели персональную кровать, стоявшую за ширмой в прихожей, и заботливо уложили спать. Засыпал я долго, хотя за день порядком устал. Уснул на рассвете под тревожное пение горластых петухов. Поспал часа два, а потом услышал, как проснулась бабуля, а за ней и Настя.

– Эй, – позвала тихо девочка, – Артем, ты не спишь? – Она заглянула через низкую ширму, в руках у нее была кружка. – Хочешь?

– А что это?

– Молоко, что же еще. Чудной ты!

– Да откуда я знаю, может, ты меня отравить решила? – пошутил я.

– Да ты что? – обиделась она – Разве я могу? Ну, будешь пить? – девочка сунула мне кружку и присела на мою кровать. – Ты говорил, что на геодезиста учился. Это что-то вроде землемера?

– Ага.

– А что ты будешь измерять?

– Да что угодно!

– А в жизни чего хочешь добиться?

– Я как-то не думал об этом. Вот отслужил бы два года, тогда б и решил, если бы все по-справедливому было.

– А я в городе хочу учиться, в Ростове, – вздохнула Настя.

– Почему в Ростове, а не в Москве? – спросил я.

– В Москву все хотят, только, кто же меня туда возьмет?

– А кем ты хочешь стать?

– Не знаю. Просто в Ростове тетка живет, если школу закончу, поеду к ней, устроюсь на работу куда-нибудь. Я поваром могу. Меня дядя Малхаз научил. Я немного в грузинской кухне понимаю. Или в МЧС пойду.

– А при чем тут МЧС и кухня?

– Это тебе не обязательно знать. Ты пей молоко, да пойдем сено ворошить. Его знаешь сколько!

– Так это… а поесть, – вспомнив вчерашнее обильное угощение, спросил я.

– А ты еще не заработал и вообще дезертирам не положено. Только в исключительных случаях, – девчонка дерзко показала мне язык.

– Ну, ладно, – вздохнул я. – Значит, придется умереть с голоду.

– Не умрешь. Бабушка не даст. Она добрая. Тебе повезло, – хитро улыбнувшись, Настя вскочила с кровати и убежала.

Напившись молока, я вышел во двор и начал изучать обстановку. Все было в диковинку: просторный полупустынный двор, низенький забор, сложенный из булыжников, покошенный сарай-мазанка. Но тут меня позвала Настя. Пройдя через калитку возле сарая, мы вышли в сад-огород и оказались возле еще одного сарайчика-развалюхи, в который и нужно было складывать высохшее сено.

– Куда его столько? – спросил я, заглядывая под покрытую рваным рубероидом крышу.

– Надо – ответила Настя, вручая мне в руки огромные деревянные вилы. – Твоя задача простая, – объяснила она, показывая на огромный ворох сена. – Вот это все нужно раскидать, а вечером собрать и так несколько раз, чтобы трава высохла, понял?

Я кивнул и принялся за дело. Сначала мы работали молча, но потом мне надоело молчать, однако долго не мог подобрать тему для разговора. Да и о чем можно было говорить с этой девочкой? Какие у нас с ней могли быть общие интересы? История? Философия? Природоведение? Что они там еще учат в школе? А что, природоведение – мелькнуло у меня в голове, – разве это не тема?

– А зимой тут как? Снега много бывает? – спросил я.

– Здесь, в долине, мало. Он быстро тает и только высоко в горах лежит почти круглый год.

– А местные жители чем занимаются?

– Разводят кур, овец, коз, растят виноград, но жизнь здесь тяжелая. Все приходится делать вручную. С тех пор как развалился Cоюз, электричества нет.

– Прекрасно, наверное, так жить: тихо и мирно, ни от кого ничего не требуя, никому ничем не быть обязанным. Жизнь ради жизни… А то придумают: смерть ради жизни! Чушь… На фига мне чужая жизнь, если меня убили? А тут живи себе и живи. Ни начальников тебе, ни подчиненных, и уж тем более никаких военкомов…

– Нет! Здесь не жизнь, а тоска! Не по мне все это, – щурилась на солнце вспотевшая Настя.

В полдень мы решили перекусить прямо на свежем воздухе. Настя принесла из дома еду: вареные яйца, бутылку козьего молока, порезанный на ломтики сыр, хлеб домашней выпечки и разложила все это на постеленном возле копны платке. Аппетит мы нагуляли – будь здоров! Еду запивали молоком, передавая бутылку друг другу. Потом отдыхали, лежа на сене бок о бок.

– Я все переживаю за мать, – вздохнув, сказала Настя. – Ну что она с этим Павлом! Ведь когда мальчишка прибегал, он записку ей от него передал…

– Я догадался.

Настя внимательно посмотрела на меня, потом добавила:

– И еще флакон духов. Вот мать и отправила нас сюда, чтобы не мешали им любиться.

– Если у них такая любовь, что ж они не женятся?

– Зачем мне такой отчим? К тому же, чтобы расписаться, надо ехать в райцентр, а это лишние сложности. Но Павло козыряет тем, что накопит денег и увезет маму совсем.

– А как же ты?

Настя не ответила. Мне захотелось ее успокоить.

– Да, жизнь сложная штука… А тут еще я, как снег на голову.

Настя во многом была похожа на свою мать – такая же самостоятельная и гордая. Но за работой я постоянно ловил ее взгляд – девочка, словно пыталась понять меня. Интересно, о чем она думала? А какая будет, когда вырастет? Лицо не такое уж красивое, но милое. Черты немного крупноватые, нос с горбинкой… Вот только волосы, как это золотистое сено… Они, кажется, и пахнут также – ароматной свежестью. А в целом девчонка неказистая. Но из таких утят потом вырастают белые лебеди…

Спокойно, без суеты прошел день. За ним – другой.