– Но…

– Это мой приказ, Дима, – тихим голосом, от которого по коже Ступакова поползли мурашки, прошипел Терлецкий. – Не выполнишь – будешь отвечать.

Глаза вожатых, услышавших это известие, полные тоски, слез и предчувствия беды, долго снились Дмитрию Федоровичу.

– Все будет хорошо, – успокаивал он парня и девушку. Девушка плакала, парень боялся смотреть ей в лицо.

– Надо так надо, Ира.

Больше директор «Гардемарина» этих ребят не видел. На пятый день пребывания в лесу воспитанники второго детского дома напали ночью на ближайший поселок, разжились водкой и самогоном и порезали вожатых, пытавшихся усмирить их. Парню удалось выжить, девочка получила ранения, не совместимые с жизнью. Терлецкому и Ступакову грозило суровое наказание.

– До суда дело не дойдет, – пообещал перепуганному насмерть Дмитрию Федоровичу Максим Петрович. – У меня все схвачено.

В прокуратуру их все-таки пригласили.

– Сиди и поддакивай, – напутствовал своего работника предприниматель. Сам же, усевшись напротив матери погибшей девочки, начал бесстыдно врать: дескать, он бы не хотел ради памяти студентки порочить ее доброе имя, но обманывать органы тоже не может. Итак, она и ее любовник, второй вожатый, взяли в «Лесной» спиртное, потихоньку глушили его в своей палатке вместо того, чтобы смотреть за детьми, не проводили никаких мероприятий, а когда ребята, имея полное право, потребовали развлечений, их просто грубо послали матом, причем пьяный студент выхватил нож и стал угрожать им. Стас Бажанов, боясь за своих ребят, бросился на амбразуру, попытавшись обезоружить парня. Пришедшая в себя подружка кинулась на выручку, нож выпал из рук студента, и Ира, споткнувшись, упала на него.

Его показания записали и проводили с почестями. Ступаков и Терлецкий вышли сухими из воды; семьям пострадавших не выплатили ни рубля компенсации; выжившего парня лишили месячной зарплаты. Несмотря на счастливый конец, Дмитрий Федорович не мог спокойно реагировать на слово «Лесной». Каждый день он ждал от этого лагеря нового сюрприза и вот, видимо, дождался.

Со временем директор фирмы понял: «Лесной» можно использовать не только в качестве наказания для провинившихся, ссылая сюда отряд за отрядом, но и как обычный лагерь, и стал проводить эксперимент по овладению походной жизнью на чадах работников строительной компании. Естественно, это вызвало бурю возмущения. Разгневанные родители, вооружившись цифровыми аппаратами, с воодушевлением фотографировали грязный закопченный котел, в котором варилось что-то малосъедобное, грязные палатки и спальники, грозясь спустить на фирму всех собак, однако до сих пор все сходило Терлецкому с рук. Скандалы удавалось замять, но Ступаков, в чьем ведении находился «Лесной», постоянно ощущал беспокойство. Сегодня одна из недовольных мамаш достала его ночью.

– Я требую, чтобы вы вывезли моего ребенка.

Он зевнул:

– Сию минуту? На чем?

Незнакомка шумно выдохнула:

– Это меня не волнует. Я заплатила за путевку, куда не входит пребывание в так называемом туристическом лагере.

Ступаков заерзал:

– Вас должны были предупредить. Я разберусь…

– Меня не интересуют разборки, – прошипела собеседница. – У моей дочери пиелонефрит, повторяю вам, и она не может там оставаться.

Директор поморщился:

– Я буду думать.

– А я – ждать положительного результата.

Окончив разговор, мужчина набрал телефон Веры. В отсутствие Терлецкого только она была способна дать дельные указания насчет девчонки – везти или не везти ее из «Лесного» среди ночи. На его счастье, девушка еще не спала.

– Что тебе нужно?

Путаясь от волнения, директор «Гардемарина» изложил ситуацию. Акулова рассмеялась:

– Разве тебе страшна санэпидемстанция?

Ступаков быстро забормотал:

– Что ты! Все схвачено. Они были только вчера и закрыли глаза на наши морозильные камеры, где не ниже плюс десяти.

Акулова зевнула:

– Тогда посмотри, кто родители девчонки. Если какие-то шишки – не жмоться, вывези ее оттуда. Если же простые смертные – пусть сидит до тех пор, пока не заберут всех.

От ее холодного тона мужчине стало не по себе:

– А если она это… и вправду больная? – заикаясь, произнес он.

– Не сдохнет.

Брякнув это, Вера отключилась. Ступаков улыбнулся и закинул телефон подальше. Решать какие-либо дела в такое время не захотелось бы никому, однако для очистки совести он выудил из тумбочки списки детей, чьи родители работали в строительной компании, сосредоточив внимание на букве «С». Света Синякова оказалась дочерью матери-одиночки, работавшей офис-менеджером, попросту девочкой на телефоне. По его мнению, такая могла подождать. Бросив папки, он тут же погрузился в сон.

– Проснись, немедленно проснись, – Татьяна трясла его за плечо. – Зачем ты выключил мобильный? Тебе никто не может дозвониться. Сегодня в «Лесном» умерла девочка.

Директор поднялся на кровати, моргая глазами:

– Какая девочка? Где?

Жена чуть не плакала.

– В «Лесном». У нее отказали почки.

Ступаков стал покрываться холодным потом:

– Почему Ольга Михайловна не вызвала «Скорую»?

Женщина усмехнулась:

– Она вызвала, как только смогла. Сам знаешь, какая там связь.

– Что теперь делать?

Таня вздохнула:

– Они повезли ее в ялтинскую больницу.

– Я поехал туда.

Кое-как ополоснув лицо, директор сел в пыльный «Москвич» и помчался по проселочной дороге. Расстояние в тридцать километров он преодолел за двадцать минут.

Возле маленькой больницы из серого камня стояла растерянная Будко.

– Как это случилось?

Ольга Михайловна всхлипнула:

– Она давно жаловалась на боли в пояснице, я предложила ей позвонить маме. Вроде бы Света дозвонилась. Почему мать не забрала ее?

Ступаков заскрипел зубами. Только он мог ответить на этот вопрос.

– Родителей известили?

– Да.

– Что требуется от меня?

Хозяйка «Лесного» презрительно окинула коллегу маленькими глазками. От нее не ускользнуло его желание сбежать.

– Еще не знаю. На вашем месте я бы не уходила.

– Но у меня дела, – он избегал смотреть ей в лицо. – Вы уж тут, пожалуйста, разберитесь сами.

– Договорились.

Она отвернулась, демонстрируя свое презрение. Ступаков поспешил сесть в машину и отчалить. Звонок мобильного застал его в дороге.

– Слушаю!