Катя могла найти лишь две причины для подобного энтузиазма в обращении к событиям прошлого: либо так на Юру подействовала университетская атмосфера и воспоминания о молодости, либо весь разговор намеренно, шаг за шагом вел к Денису. В истине второго варианта сомневаться было бы наивно.

— Хватит уже, — выпалила она.

Юра в миг стал серьезным.

— Тогда рассказывай, что происходит. Я твой звонок отлично помню, Катя.

— Ничего не происходит, — отрезала она.

— Ты говорила с Денисом? — Вопрос в его голосе был почти не выражен. Все-таки Юра слишком хорошо ее знал.

— Говорила, — подтвердила она неохотно.

— И? — произнес он, обратив на нее явно заинтересованный взгляд.

— И ничего. Я извинилась перед ним и поблагодарила.

Юра присмотрелся к Кате внимательнее, а затем покачал головой.

— Не умеешь ты близким врать, ты в курсе?

Катя испустила усталый вздох.

Желание обсудить произошедшее между ней и Денисом иногда было очень сильным, но в то же время даже мысль о гипотетическом разговоре страшила. Измотанная, оказавшаяся неподготовленной к сделанным открытиям, Катя не знала, какими словами можно описать испытываемые ею чувства, какими причинами объяснить все то, что случилось.

— Все… усложнилось, Юр, — признала она наконец. — Я не хочу об этом говорить. По крайней мере пока.

Казалось, Юра готовился к совершенно иному ответу. Его полные напряжения и удивления глаза, впившееся в ее лицо в ожидании, Катя предпочла проигнорировать. Сейчас у нее не нашлось бы сил, чтобы выдержать череду вопросов и сокрушенных «Я же тебе говорил».

Ей и без того с трудом удавалось делать вид, что все в порядке.

Хаос. Ее жизнь вновь превратилась в хаос. Из-за одного разговора, что состоялся всего лишь полнедели назад.

В тот день из ресторана Катя выскочила на грани истерики. Неожиданной, непозволительной, невозможной.

Запоздалой.

Как будто кто-то вдруг, по щелчку, перестал блокировать Катины чувства и ощущения, и все подавляемые сигналы нервных окончаний впервые были зафиксированы мозгом. Одновременно.

Боль оказалась… сильнее, чем Катя могла предположить. Оглушительная и обездвиживающая, она переполняла ее изнутри.

Пока Катя, не замечая, не слыша никого и ничего вокруг, добиралась до собственной машины.

Пока ехала в офис и пыталась отдышаться и успокоиться. И ни в коем случае не зареветь.

Пока шла в свой кабинет и раскладывала документы на столе.

Пока пыталась подготовиться к консультации, а затем — не упустить ни одного сказанного клиенткой слова.

Катя сумела дотянуть до самого вечера. Закончила работу, приехала домой. Разувшись, вымыла руки и переменила одежду. Зайдя на кухню, преисполненная спокойствия и намерения впервые за день нормально поесть, она поставила греться чайник.

На стене глухо тикали купленные пару недель назад в ее любимом магазине декора часы, рядом гудел грузным дребезжанием старый холодильник. Привалившись бедром к столешнице, Катя замерла. Под звуки закипевшей воды и щелкнувшей кнопки выключения у нее вдруг вырвался непроизвольный надрывный всхлип. Катя медленно сползла на пол, упираясь спиной в дверцы кухонного гарнитура, забиваясь в угол, закрывая ладонями лицо.

У охватившей ее боли будто не было пределов, у слез — конца.

Какое-то время Катя могла лишь, сжавшись в комок, содрогаться в рыданиях. Она ни о чем не думала, даже о случившемся днем разговоре с Денисом. Везде — в ней и вне ее — была пустота.

Слезы, однако, скоро прекратились. Боль, словно распределившись равномерно по всему ее телу, стала вполне терпимой. Уму вернулась прежняя ясность. Хаос мыслей упорядочился, и Катя и при всем желании не смогла бы убежать от правды, не то что бы оказавшейся по-настоящему для нее неожиданной.

«Я его люблю. Я все еще его люблю», — она шептала самой себе. Беззвучно, прикрывая ладонью рот, как если бы этому жесту было дано уберечь ее от уже свершившегося откровения.

Не удивляющего, но страшного.

Глава 32

На празднование юбилея факультета Денис явился одним из последних. Уже были открыты двери актового зала, откуда в пустеющий на глазах холл доносились звуки торжественной музыки и гам переговаривающихся между собой людей, что спешили занять места.

До самого утра Денис сомневался, стоит ли приходить. Тоска по университету его обычно не посещала. Из преподавателей по-настоящему он уважал только Аверинцева, но отношения с ним он давно считал прохладными. Со студенческих лет у Дениса оставались кое-какие приятели конечно, с которыми он мог поболтать, но нельзя было сказать, что он в самом деле хотел их увидеть. Ни одной действительной причины для посещения университетского мероприятия не нашлось, и все же он был здесь.

Шел по знакомому, но не родному (преподавал Денис здесь редко, и чувствовал себя только гостем) вестибюлю в зал, непринужденно разглядывая мелькавшие вокруг лица и макушки. Он убеждал себя, что не ищет Катю среди других, что лишь хочет заметить в толпе кого-нибудь из бывших друзей (не Юру, разумеется, с которым они не общались с тех самых пор). Поиски оказались бесплодными.

Торжественная часть празднования ожидаемо тянулась долго и скучно. Настолько, что Денис успел пожалеть о том, что решил зайти в актовый зал. Ему было искренне плевать на людей на сцене, на пафосные речи, которых он и многие из присутствующих еще студентами наслушались на годы вперед. Дирекция и ректорат очень любили рассказывать об элитарности их профессии, но часто забывали упомянуть, сколько грязи сокрыто за фасадом успешности и зеркального блеска стеклянных офисных стен.

На всю официальную программу Дениса все-таки не хватило. В пересменке говорящих голов случилась удачная заминка, которой он воспользовался, чтобы вежливо покинуть зал. Через пожарный выход на цокольном этаже (путь, известный всем студентам и преподавателям) он пробрался к местной нелегальной курилке.

Конечно, даже сейчас один из уголков был занят группкой молодняка — курс второй, не старше, — и несколькими преподавателями. В отдалении Денис к своему удивлению заприметил Аверинцева. Тот, встретившись с ним взглядом, махнул ему в приглашающем присоединиться жесте.

— Александр Анатольевич, — поздоровался Денис, приблизившись.

— Денис, приветствую. — Раздался в ответ зычный, немного хрипловатый голос.

Они пожали друг другу руки.

Денис закурил. Затянувшись, он с любопытством посмотрел на сигарету в руках Аверинцева: тот вроде бы давно бросил.

— От Анны Павловны прячусь, — пояснил Александр Анатольевич, лукаво щурясь. — Ругается, хоть я и редко себе позволяю.

Понимающе хмыкнув: Анна Павловна была женщиной особой, — Денис медленно выдохнул дым, чувствуя, как по телу разливается никотиновый покой.

— Ты знаешь, — вдруг обратился к нему