И мне самое время этим заняться!

Создав сканирующую волну, я выбросил её за пределы корабля. Меня интересовали наши преследователи. Они остались в той точке пространства, где «исчез» транспортник? Или смогли последовать за нами? Последний вариант был бы крайне нежелателен, отразить новую атаку именно сейчас будет проблематично.

Мы одни — понял это, когда присмотрелся к спокойной структуре пространства, в которой не фиксировалось материальных тел. Мелких. Зато ощущался иной объект. Куда более крупный, опасно близкий, массивный. И это была…

— Планета, — синхронно моим выводам прошептала Троя, которую я по-прежнему держал в руках.

Моя добыча! Значит, мне важно следить, чтобы с ней ничего не случилось. Впрочем… Раз преследователей рядом нет, можно дать Трое чуть больше свободы. Тем более что её сердце бьётся пусть учащённо, но ровно. И на меня она на удивление не реагирует, уставившись, как и все присутствующие в рубке, на экран.

Аккуратно поставив добычу на пол, я развернулся, рассматривая картинку происходящего за пределами транспортника. Зрительные возможности оболочки запоздало подтвердили то, что уже давно установила сущность эдаити: взгляду предстал оранжево-пурпурный шар с ореолом белёсо-сиреневой атмосферы, испещрённой голубыми полосами.

То, что наш курс лежал прямиком к ней, сомнений не оставляло. Вернее, будь траектория прямолинейной, корабль пролетел бы чуть в стороне, однако сила тяготения сделала своё дело, захватив нас в плен. И теперь медленно, но неуклонно притягивала, изменяя направление движения транспортника.

Все мы понимали: если что-то предпринимать, то прямо сейчас.

«Отвернуть в сторону, чтобы корабль пролетел мимо».

«Нужно дополнительное ускорение».

«Есть возможность включить маршевые двигатели…»

«Те, что для движения в обычном пространстве?»

«Именно. Они не повреждены».

«Тогда уж проще просто разогнаться. Прямолинейное движение тоже позволит оставить неведомый объект позади».

Предлагая варианты, активно включились в обсуждение все мои собратья, даже те из них, кто не находился в рубке. Они в равной степени ощутили изменения за стенами транспортника.

Однако разговор этот был привычно мысленным и слышным исключительно нам. И потому Игерь, на волне смятения вновь забравшийся в кресло пилота, обернулся, глядя на меня с вопросом.

— Ничего не… делать, — вслух приказал я, одновременно подтолкнув свою добычу к уцелевшим креслам и позволяя ей самой выбрать удобное место.

Она почему-то присела рядом со штурманом. Он же вздрогнул, расслышав мой приказ. И как-то боязливо перевел взгляд с меня на Трою, явно ища у неё понимания. Ему идея приземления не пришлась по душе?

«Кин, ты уверен? — проявил сомнение Орш. — На планете мы лишимся манёвренности. Она станет ещё одной «оболочкой», ограничив нас в возможности исчезнуть в бескрайнем космосе, если преследователи снова нас обнаружат».

«Резервы прочности корабля конечны, — парировал я. — Он развалится раньше, чем закончится время, отведённое на существование наших оболочек. В открытом космосе, возможно, тела какое-то время будут жизнеспособны — у меня нет уверенности, это надо проверять, — но перемещаться точно не смогут. Для этого и созданы… корабли. Но их нужно много, а у нас в распоряжении только один. И он повреждён».

«Кин прав. К тому же и ресурсы пищи здесь ограниченны, — поддержал меня Зом. — Планета должна быть более продуктивной в смысле количества имеющейся на ней энергии и органики».

«А если нас обнаружат?» — проявил было опасение Тас, но его тут же перебило сразу несколько голосов:

«Значит, как и на станции, мы покажем, кем они для нас являются…»

«Забрать их энергию на планете проще, там не будут мешать стены корабля…»

«Наконец-то почувствуем себя прежними!»

Между нами разгорелись жаркие дебаты, однако внешне все эдаити вид сохраняли невозмутимый. И это кажущееся бездействие нервировало штурмана. Игерь бросал то на нас, то на Трою быстрые взгляды и елозил в кресле. Других пленников на мостике не было — поддержать его явные опасения оказалось некому.

Не догадываясь о наших безмолвных обсуждениях, он в итоге развернулся к моей добыче. А она, с тревогой смотрящая на экран, словно только этого и ждала.

— Где мы? — донёсся до меня её тихий, едва слышный вопрос. — Куда выпали?

Стараясь не выдать своей заинтересованности — очень уж нервно моя добыча реагировала на такое внимание, — я прислушался. Информация никогда не бывает лишней, а дискуссия между эдаити как раз сошла на нет.

Прежде чем ответить, штурман медленно выдохнул и потянулся к системной консоли. Пальцы его при этом подрагивали, как если бы мужчина силился совладать с собой, но не справлялся с разгулом эмоций. Похоже, для него внезапный выход из подпространства оказался неприятным и неожиданным.

— В тридцати шести парсеках от базы. Это неколонизированная планета в системе двойных звёзд, — так же негромко сообщил. Голос его заметно сипел, выдавая тревогу и затаённое напряжение — мужчина и сам жаждал разобраться с новыми реалиями. — Информационная система идентифицирует их как ХGH237 — голубой сверхгигант и UTF812 — розовый карлик. Сейчас обе вне зоны видимости, за нашей кормой.

— Кто даёт звёздам такие дурацкие названия? — посетовала Троя, тряся головой и сжимая виски руками.

Взгляд её по-прежнему не отрывался от экрана, где медленно увеличивалась в размерах планета. А вопрос? Мне показалось, что женщина задала его, лишь бы не молчать. Их с Игерем шепотки и суетливые движения так контрастировали с нашим молчаливым ожиданием! Штурман же и вовсе походил на того, кто готов взорваться в любой момент.

— Это не названия, а обозначения в звёздном каталоге, — практически огрызнулся он, вперив в мою добычу какой-то сумасшедший взгляд. Мне хотелось разобраться в причине, оттого я позволил его голове приблизиться к уху Трои. — А называть их можешь как угодно. Никому до этого дела нет и не будет. Особенно когда погибнем!

— Почему сразу «погибнем»? — всполошилась собеседница, молниеносно развернувшись к нему.

Смотрела она с тревогой, внимательно, вынудив в итоге соплеменника отвести взгляд. Но я прекрасно осознавал: за этой сосредоточенностью она скрывала нахлынувшую волну паники. Чуть помедлив, уже почти беззвучно призналась:

— Только бы они действительно решили приземлиться. А то вдруг мы их неправильно поняли и они полетят ещё куда-то? В открытом космосе у нас шансов на спасение никаких, согласна, но тут же планета! На ней можно поселиться и жить. Если условия пригодные.

Последнее сказала уже не так решительно, однако я почувствовал в её интонациях надежду. Троя не хотела умирать. Она хотела жить. Чувствовать боль, страдать, бояться, но… Жить! А все надежды на выживание в её мыслях были связаны с приземлением.