— Вы так удивляетесь, будто я в первый раз вас зову! — она звонко рассмеялась.

— Тогда я решил, что вы шутите… — пробормотал я, пожимая плечами.

— С чего бы мне шутить? — фыркнула Каталина. — Повторюсь: вы действительно мне интересны, детектив. И я не отказалась бы встретиться с вами в неформальной обстановке.

С этими словами девушка озорно подмигнула мне и рассмеялась, видя, как на моих щеках проступает румянец.

Ее поведение крайне удивило меня. Совру, если скажу, что никогда не воспринимал миссис Клемманс как девушку, однако все мужчины погружаются в мечты, едва на горизонте появляется более-менее симпатичная представительница слабого пола. Это своеобразное правило. Но одно дело — мысли, и совсем другое — слова и тем более действия. За свою не слишком долгую жизнь я умудрился потерять всех близких мне людей и несколько раз прилично обжигался на отношениях, а потому не горел желанием с кем-то сближаться — слишком велик был страх в один момент эти отношения утратить. Единственный мой друг умер два года назад и теперь сидел рядом, с тоской глядя в окно.

Да и потом, мы с Западной Лисицей слишком уж разные, чтобы быть вместе. Я — детектив, а она — высокопоставленная преступница из могучего Квартета, притом замужняя (да, Джимми Ширма, о тебе я тоже не забыл!). Реши вода обвенчаться с пламенем, это и то вызвало бы меньше противоречий, чем мой возможный союз с Каталиной.

Конечно, пока ни о какой связи речи не шло, но некоторые события порой настолько будоражат воображение, что остановить поток фантазии становится крайне затруднительно.

— Так что вы скажете? — голос Каталины вернул меня в реальность.

Я мотнул головой, отгоняя нелепые мысли, и снова заглянул в ее глаза. Они улыбнулись мне, и уголки моих губ сами собой поползли вверх вопреки отчаянному стремлению оставаться серьезным. Моя внутренняя борьба конечно же не укрылась от внимания Западной Лисицы, и она беззастенчиво рассмеялась вновь.

— Ладно, вижу, мыслями вы уже далеко отсюда, сжалилась девушка. — Идите, детектив. И помните: мои двери всегда открыты для вас.

— Да, конечно, — собрав волю в кулак, я подарил Каталине еще одну улыбку и полез наружу.

Бен выбрался через противоположную дверь. В этой компании он явно чувствовал себя третьим лишним. Шофер был не в счет, ведь он, по сути, являлся всего лишь приложением к самоходке.

Стоя на пороге трехэтажного дома, мы смотрели повозке вслед до тех пор, пока она наконец не скрылась из виду.

— А ты, оказывается, тот еще сердцеед, да, Гиллиган? — ухмыльнулся Бен.

— Если ты не заметил, это она позвала меня в гости, а не наоборот, — бросил я, с неодобрением покосившись на улыбающегося зомби.

— Думаю, она просто не смогла устоять перед твоим очарованием.

— Пусть так, — пожал плечами я и, открыв дверь подъезда, вошел внутрь.

Кротовски последовал за мной, явно раздосадованный тем, что я так легко сдался.

— Куда мы? — спросил он тихо, когда мы миновали первый этаж и устремились выше.

— В восьмую, — сказал я.

Воспоминания тут же накрыли меня с головой. Слова мои будто бы прорвали плотину, и бурные воды памяти споро понесли плотик сознания по глади застарелых переживаний.

Когда-то в восьмой жила тетушка Агния, но последние четыре года квартира пустует. Каждодневное злоупотребление алкоголем не прибавило старушке здоровья, и в итоге мне пришлось перевезти ее в клинику Милы Врачевательницы. Я иногда навещаю ее, наверное, не так часто, как стоило бы, но и она, если вспомнить, уделяла мне не слишком много своего времени. Бутылку тетушка любила куда больше, чем непоседливого племянника. Подчас она засыпала, обняв ее, как дитя…

Теперь она обнимает только подушку.

Душевная болезнь прогрессирует. В свое время капитан Такер помог мне выбить для тети отдельную палату, и теперь Агнию курируют лучшие доктора, но от этого, к сожалению, мало толку. Никакие лекарства уже не в силах избавить старушку от наваждений и мороков; пилюли всего лишь замедляют необратимый процесс. Неизвестно, сколько еще протянет моя умалишенная опекунша, но одно я знаю наверняка: в квартиру номер восемь дома на углу Ремесленной и Неймара тетушка Агния не вернется уже никогда.

И потому я рискну временно поселить там друга.

Боги, как же давно я не открывал эту дверь!.. Ключ на брелоке холодный, будто чужой… да он и есть чужой, если вдуматься. В квартире тетушки я никогда не чувствовал себя, как дома.

— Чья это квартира? — спросил Бенджамин обеспокоенно, когда я уже вставил ключ в замочную скважину.

— Ничья, — глухо ответил я и, взявшись за ручку, потянул дверь на себя. — Входи.

Он недоуменно покосился на меня, но я лишь кивнул, подтверждая, что не шучу. Тогда Кротовски неуверенно шагнул за порог, затем сделал еще один робкий шажок и обернулся, словно ища поддержки.

— Не стой в дверях, — строго сказал я, входя следом за ним и запираясь изнутри на засов.

— Разуваться? — спросил Бен.

Он выглядел растерянным.

— Не надо. Проходи сразу в комнату, — я легонько подтолкнул его в спину.

Мебель стояла на прежних местах, что меня немного успокоило: я подозревал, что грабители, пронюхав о неожиданном отъезде хозяйки, наверняка захотят поживиться хранящимся внутри барахлом. Однако на старое кресло, софу, книжный шкаф, стол и три стула никто не позарился. Стоит ли удивляться, если подобный хлам легко отыскать на любой помойке?

Бен конечно же первым делом устремился к шкафу, доверху набитому старыми книгами. Взглядом знатока он пробежал по истрепанным корешкам и сказал:

— Похоже, последний раз их брали с полки лет пятнадцать назад. Тут слой пыли в палец!

— Бывшая хозяйка не очень-то любила читать, — заметил я с грустной улыбкой.

— О ком ты? Это твоя знакомая? Или…

Взор его внезапно наткнулся на старый снимок в темно-коричневой рамке, который стоял за стеклом в серванте. На снимке был изображен курносый мальчишка, коротко стриженный и темноглазый.

— Это что, ты, Гиллиган? — удивленно спросил зомби, делая шаг в направлении серванта. — Да, точно ты, только очень молодой… Выходит, это квартира твоей тетушки?

— Да, — нехотя признал я. — Она самая.

— Подумать только… — пробормотал Кротовски. Склонив голову набок, он с интересом разглядывал мой портрет. — Сколько тебе на этом снимке?

— Лет пятнадцать, — пожал плечами я. — Может, меньше.

Некоторое время в комнате царила тишина. Бен никак не мог налюбоваться моим детским фото, а я стоял, с тоской осматривая интерьер. Обои давно выцвели, стол поплыл, а еще я раньше не замечал, что один из стульев колченог… Толстый растрепанный томик, на который опиралась ножка дивана, показался мне знакомым; наверняка я читал эту книгу, когда был еще совсем юн.