Сегодня у Филис было прекрасное настроение. Утром она попросила мужа подойти к большому зеркалу у них в спальне.

— Я хочу тебе кое-что показать. Того, что мы не замечали за эти годы, а я с некоторых пор ожидала найти. Ещё после рождения дочери ожидала. Но не нахожу. Смотри.

— На что смотреть? — не понял Жаргал, — Тебя я и без зеркала всё время вижу, а себя — тоже каждый день наблюдаю, и в зеркале, и в видео.

— Представь, что ты увидел эту женщину впервые. Сколько лет ты ей дашь на вид?

— Хм… меньше, чем тебе по паспорту. Не больше тридцати.

— А себе?

Жаргал тряхнул волосами и задумчиво почесал бровь.

— Лет тридцать пять дал бы. С натяжкой.

— Вот именно. Я родила двоих детей, дочке уже три года, а выгляжу чуть ли не моложе, чем тогда, когда переместила душу в этот мир. Жаргал, мы не стареем!

— Я бы сказал, что это естественно для магов, но здесь… неожиданно. Действительно, я как-то не присматривался раньше. Живу и живу.

— Хуагчин сказала, что эта долина — такое место силы, в котором время идёт медленнее. Так говорят. Но тут, в национальном парке, постоянно никто не живёт, ведь скот здесь пасти запрещено и капитальное строительство — тоже. Так что проверить трудно кому-то. Кроме нас.

— Честно говоря, не хочется мне, чтобы по соседству росли особняки власть предержащих, желающих отодвинуть старость. Нынешних и будущих. Так что давай считать, что дело в нашей магии. Тем более, что это, скорей всего, действительно так.

Филис с этим согласилась и поставила себе в памяти заметку присмотреться к людям, которые поселились возле них, чтобы помогать обслуживать дом и небольшое хозяйство Жаргала и Филисгоо. К тем, кто живёт рядом с самого начала их вселения.

После завтрака Жаргал увёл детей кататься на лошадях. Их дочери Аделис накануне, к третьему дню рождения, подарили потрясающую лошадь изабелловой масти, или кремелло, как её называют в Америке. Эта порода лошадей — ахалтекинская — была заказана и привезена из-за границы отцом малышки исключительно ради её красоты, которая, по его мысли, станет подчёркивать красоту дочери. Сейчас, пока лошадка ещё совсем юная, её шерсть выглядит почти белой, но со временем она чуть потемнеет и приобретёт окрас светлого золота. Хлопот с этой лошадью, конечно, много, и зимой в сильные морозы ей придётся находиться только в тёплой конюшне, но, как говорится, красота требует жертв, а девочке полезно учиться заботиться о ком-то.

Сама Филис на лошади ездить, конечно, научилась. Худо-бедно. Но в верховой езде в редких таких случаях предпочитала передвигаться на верблюде. Поэтому, отправив Жаргала, Шону и Аделис к их любимым лошадям, осталась дома. Теперь она сидела в кресле у горящего камина и предавалась приятным мыслям.

Сначала ей показалось, что в комнате кто-то есть, и она уже хотела было оглядеться, но тут зазвонил телефон, лежащий на каминной полке. Муж с гордостью рассказал ей об успехах Аделис, которая уже подружилась с подаренной ей лошадкой, и сообщил, что все они проголодались. Филис ответила, что ждёт его дома.

Вдруг пространство в паре метров от неё разорвалось. Прямо посреди комнаты возникла словно бы дверь без какой-либо ограничительной рамки, и в этой двери стояла и смотрела на неё взволнованная девочка-подросток. Так остолбенело Филис и девочка смотрели друг на друга несколько секунд, а потом позади девочки появился мужчина, обхватил её руками, что-то коротко прокричал и всё исчезло. Снова вокруг Филис была их привычная гостиная и никакого чужого присутствия или хотя бы ощущения этого присутствия больше не было.

С сильно бьющимся сердцем Филис набрала номер мужа и попросила прийти как можно быстрее. Да, кое-что случилось. Нет, не страшное. Скорее — странное. Но очень и очень странное.

Когда Жаргал вернулся, он перепоручил детей гувернантке, а сам внимательно выслушал жену. Потом попросил вспомнить каждую деталь — как выглядела девочка, во что одета, что было видно вокруг неё, как выглядел мужчина за ней и, наконец, попытаться повторить, что именно он крикнул.

А потом Жаргал повторил фразу этого мужчины. Повторил немного по-другому, не в точности так, как сказала ему Филис, но она сразу признала, что муж сказал именно так, как тот мужчина.

— Ты разве понимаешь, что именно он сказал? — спросила Филис.

— Похоже на то. Он сказал "Не пущу".

— Но это не по-монгольски и не по-плиссандрийски. А других языков ты не знаешь, — не поверила ему Филис.

— Это в этом мире я других языков не знаю. А тот мужчина говорил на языке Хидейры. Это был язык, который я первым выучил в твоём родном мире.

— Хидейры? — изумилась Филис, — Но что такое это было вообще? Это же не было видение! Неужели та девочка могла просто войти сюда, к нам? Я про такое никогда не слышала.

— А вот училась бы как следует в академии, и услышала бы. Был известен такой вид магии. Уникальный, как и магия вероятностей, и некромантия. Портальная магия. Единственный человек, владевший этой магией, исчез из твоего мира ещё до моего появления там. Сдаётся мне, что этим видом магии он овладел тоже после перемещения душ, но это неважно. Или важно.

Жаргал стал задумчиво ходить по комнате. Филис сидела тихо, стараясь не мешать своему учёному мужу думать. Потому что да — сейчас он был именно учёным.

— Думаю, что этого мужчину я тоже знаю, — вдруг сказал Жаргал.

Он взял лист бумаги и своей твёрдой рукой опытного чертёжника нарисовал схематичный портрет. Поражённая, Филис сразу же подтвердила — да, это тот самый человек.

— Цертт, — словно бы выплюнул Жаргал.

— Кто он?

— Сволочь некромантская. Ректор академии магии в Хидейре. Смотрит на человека и раздумывает — уничтожить его взглядом или оставить жить.

Филис поёжилась.

— А девочка? Как ты думаешь, кто она?

— С девочкой всё интереснее, — ответил Жаргал, — Судя по тому, как всё происходило, это она открыла портал. И если бы я увидел это своими глазами в том мире, то сказал бы, что в девочке — чья-то перемещённая душа. В тело мага, до этого, скорей всего, владевшего телекинезом.

— Значит, артефактом обмена душ снова кто-то воспользовался?

— Выходит, что так.

— Но как они смогли найти меня здесь? И почему — именно меня?

Жаргал вновь отправился в задумчивый маршрут по комнате.

— Оракул, — наконец, сказал он.

— Это, кажется, какой-то предсказатель, который живёт у дикарей в джунглях? — с трудом припоминала Филис.

— Это не человек и не предсказатель. Природный или искусственный артефакт в виде наполненного водой колодца. Да, он находится у дикарей в джунглях. Ты же сама сказала, что там вокруг была вроде как тропическая зелень. Так что всё сходится. Оракул показал девочке тебя. А захотеть тебя увидеть мог кто-то из тех, кто тебя знал. Это могла быть твоя мать, одна из твоих сестёр или подруг. В чужом теле, с новой внешностью.