Ему все чудилось, что Немой Джо вот-вот опять начнет выть.

Они спустились по лестнице к железной двери. Тусклый зеленоватый свет едва просачивался сквозь высокое окошко. Было душно и пахло мокрым бетоном.

Роберт задержался перед дверью. Он полицейский, Джиму остается только повиноваться.

– Ну и что мне теперь делать?

– Мне бы кто-нибудь сказал, что делать.

Роберт наконец отворил дверь. В лужах после недавней грозы отражалось синее умытое предзакатное небо. Джим удивился, осознав, что провел в этом здании почти весь день.

– Поезжай домой, выпей и ложись спать. Я бы поступил именно так, если б мог.

– Пока, Роберт. Желаю и тебе сегодня добраться до постели.

Детектив кивнул, но без особой уверенности.

– Приглядывай за псом.

Он второй раз произнес эти слова; в свете последних событий они звучали скорее как угроза, чем как совет. Потом шагнул внутрь, и дверь за ним с легким скрипом закрылась.

Джим очутился один на служебной стоянке. В последнем ряду машин виднелась крыша его пикапа.

Джим направился к нему, нашаривая в кармане ключи.

Когда выяснилось, что ему придется долго пробыть в полиции, агент из группы собаководов доставил Немого Джо в коттедж на Бил-роуд. Джим гадал, в каком настроении его застанет. Прежде его приступы паники проходили бесследно, он снова становился апатичным, нетребовательным и самодостаточным. И в то же время был настолько непредсказуем, что ни о какой уверенности не могло быть и речи.

Чтобы добраться до водительского сиденья, ему пришлось обойти машину кругом. Не глядя, он прошел мимо дверцы, исцарапанной когтями Немого Джо, как будто, игнорируя эту деталь, мог проигнорировать и все случившееся.

Перед тем как сесть за руль, он вытащил мобильный и набрал номер ранчо.

В трубке почти сразу послышался баритональный бас Билла Фрайхарта:

– Ранчо «Высокое небо». Чем могу служить?

– Привет, Билл, это Джим. Мне бы с Чарли поговорить. Сможешь до него докричаться?

– Тебе повезло. Он только что вышел. Наверняка еще здесь, за дверью.

Джим ждал и слушал грохот сапог по деревянному полу. Чуть погодя из трубки донесся глуховатый голос старого bidá'í:

– Да.

– Чарли, это я, Джим. Ты мне нужен по делу. Сможешь приехать вечером в город?

– А чего ж?..

– Хорошо. Около десяти я жду тебя дома. Бил-роуд, двадцать девять, это на углу с Форт-Вэлли.

– Идет.

Старик повесил трубку. Раз он сказал «идет», значит, ровно в десять, и ни минутой позже, будет на пороге его коттеджа. Джим выключил сотовый и спросил себя, позволительно ли втягивать Чарли в эти дела. Но, зная Чарли, в конце концов пришел к выводу, что старик обидится, если узнает, что Джим не позвал его с собой.

Он уселся в «рэм», включил зажигание, медленно выехал со стоянки. И всю дорогу до дома не прибавлял скорость.

Джим, наверное, впервые в жизни решил сделать передышку. Он тащился на черепашьей скорости и перебирал в уме все, с чем столкнулся после возвращения. Без этого ему будет трудно строить планы на будущее.

Возле коттеджа, привалившись к дверце своей «хонды», его поджидала Эйприл Томпсон.

Пожалуй, он предпочел бы еще несколько часов отвечать на вопросы полицейских. Он еще не переварил вчерашнюю встречу и не был готов к новой, как не был готов к еще одной бессонной ночи. Новое убийство тоже было своеобразной передышкой. Конечно, оно зверское и непонятное, конечно, оно добавило еще больше вопросов к тем, которые возникли раньше. Но в этом деле он только свидетель, только человек, который видел и мог сообщить о том, что видел, предоставив другим разбираться и понимать. Все остальные дела – его темница. Куда ни поверни голову, всюду натыкаешься на глухую стену, и на каждой стене написано имя.

Алан, Суон, Коэн Уэллс, Калеб Келзо, Чарльз Бигай и Ричард Теначи.

Эйприл.

Сеймур…

Теперь уж не отвернешься в другую сторону, не сделаешь вид, будто ничего не произошло. Подобно бедной Черил Стюарт, он старался не заводить обязывающих связей, но каждый человек оставляет после себя след, который ничем не вытравить. Как ни беги от призраков, все равно тебе нипочем так не разогнаться, чтоб не встретить их там, где ты полагал себя в полной безопасности.

Он припарковался за «хондой» и вылез. Она пошла ему навстречу, еле-еле волоча ноги, словно дистанция до пункта назначения была непомерной.

– Привет, Джим. – Эйприл, видимо, приняла его молчание за оторопь и продолжила: – Я журналистка и всю жизнь прожила во Флагстаффе. Или ты меня считаешь совсем безмозглой, чтоб я в этом городе не разыскала тебя?

Джим постарался ответить твердо, но не грубо:

– Чем могу быть полезен?

– Чем человек может быть полезен журналисту? Рассказом.

– Каким рассказом?

– Правдивым. Расскажи, что у нас творится.

Джим едва сдержал смех.

– Я?.. Хорошо бы мне кто-нибудь рассказал.

Уловив в его голосе страшную усталость и горечь, Эйприл дала ему минуту передышки. Она повернула голову ко входу в небольшой коттедж.

– У тебя есть повод не приглашать меня в дом?

Джим пристойного повода не нашел. Можно, конечно, сказать, что он устал, что хочет побыть один, можно, конечно…

Можно, конечно, сказать правду. Ему страшно оставаться наедине с ней в четырех стенах.

– Повода нет. Заходи. Тем более я беспокоюсь за пса.

Они прошли по бетонной дорожке, проложенной меж двух клочков газона. Джим отпер дверь и отступил в сторону, пропуская вперед Эйприл.

Воздух внутри был чистым, значит, Немой Джо, несмотря на одиночество, совладал с потребностями своего организма. Неторопливо цокая когтями по полу, он выглянул проверить, кто там пришел, но при виде Джима и Эйприл никаких чувств не выказал.

Эйприл посмотрела на него с симпатией, но тем не менее заметила:

– Да, сторожевой собакой его не назовешь.

– Это уж точно. Может, он и сумеет меня защитить, если я схвачу его и брошу в морду грабителю.

Равнодушный к этим нелестным замечаниям, пес повернулся и прошествовал на кухню, к двери, что вела в садик. Джим открыл ее и выпустил его. Пока Немой Джо искал подходящее для облегчения место, Джим проверил, есть ли у него чистая вода, и насыпал в миску собачьего корма.

Потом вернулся в маленькую гостиную, которая одновременно служила и столовой. Эйприл стояла, засунув руки в карманы джинсов, и осматривалась. Джим снова взял тайм-аут:

– Кофе будешь? Больше угостить нечем.