— Ну, давайте же, Бенголл,— нетерпеливо сказал Харгривс.— Мы ждем.

Я поднял глаза. Они ждали. Все семеро, не считая Андерсона. Оставшийся восьмой — погибший доктор Фейрфилд.

— Простите,— сказал я.— Постараюсь быть кратким. Но прежде всего я хотел бы спросить, джентльмены, нет ли у вас запасной одежды. Мисс Хоупман, которую вы видите, только что оправилась от сильной простуды с температурой, и я боюсь, как бы чего не вышло...

Я заработал минутную отсрочку, за которую стакан опустел и снова был наполнен Андерсоном. Борьба за честь снабдить Мари одеждой была оживленной. Когда она, одарив меня усталой и благодарной улыбкой, скрылась в одном из отсеков, я рассказал им суть дела за две минуты, быстро, сжато, не выпустив ничего, кроме того, что я слышал женское пение в заброшенной шахте. Когда я закончил, один из ученых, высокий угрюмый старик с багровым лицом, похожий на мясника-пенсионера, а на самом деле, как я узнал позже, ведущий британский эксперт но инерциальным и инфракрасным волновым системам наведения, холодно посмотрел на меня и резко бросил:

— Фантастика, абсолютная фантастика. Опасность внезапной атаки. Ха! Я не верю ни единому слову.

— Что, по вашей теории, произошло с доктором Фейрфилдом? — спросил я.

— По моей теории? — рявкнул бывший мясник.— Никакой теории. Мы узнали от Уизерспуна. Фейрфилд посещал его регулярно, они были большими друзьями,— что они удили треваль с лодки...

— И он, не удержавшись, упал за борт, где был растерзан акулами, я правильно полагаю? Чем изощреннее ум, тем легче он клюет на всякую чепуху. Мне кажется, что ребенок в густом лесу куда менее беспомощен, чем ученый вне стен своей лаборатории.— Дейлу Карнеги это наверняка бы не поправилось.— Я готов доказать свои слова, джентльмены, но ценой неприятных для вас новостей. Ваших жен держат под стражей на той стороне острова.

Они посмотрели на меня, потом друг на друга и снова на меня.

— Вы спятили, Бентолл? — Харгривс буравил меня глазами сквозь очки, угрожающе поджав губы.

— Было бы лучше, если так. Несомненно, вы, джентльмены, считаете, что жены ваши все еще в Сиднее, Мельбурне или где-то там далеко. Несомненно, вы им регулярно пишете. И отвечают они вам тоже часто, наверняка. У многих из вас сохранились их письма, хотя бы часть из них. Или я не прав, джентльмены?

Никто не сказал, что я не прав.

— Итак, если ваши жены пишут вам из разных мест, то следует ожидать, по закону о среднем значении, что большинство из них пользуется разной бумагой, разными ручками, чернилами. Да и марки на конвертах не должны быть одинаковыми. Как ученые, вы должны с уважением относиться к закону о среднем значении. Предлагаю нам сравнить ваши письма и конверты. Никто не собирается читать личную корреспонденцию, просто визуально сравним письма на предмет различия и сходства. Вы согласны участвовать? Или,— я взглянул на краснолицего,— боитесь узнать правду?

Спустя пять минут краска с лица краснолицего сошла, и он знал правду. Из семи представленных конвертов три были одного образца, два — другого и еще два — третьего. Достаточно, чтобы приходящие письма не выглядели слишком подозрительно одинаковыми. Марки на конвертах, все удивительно яркие и четкие, чтобы никто не заподозрил фальшивку, были одного цвета. Только две ручки — шариковая и самописка — использовались во всех семи случаях. И последний, неопровержимый аргумент: все письма, кроме одного, были написаны на совершенно одинаковых листках из блокнота. Здесь они особенно не волновались. Пожилые ученые обычно не показывают письма друг другу.

Когда я закончил и вернул письма владельцам, они обменялись красноречивыми взглядами. Растерянность в них перемежалась со страхом. Теперь они мне верили.

— Я заметил, что в последних письмах у моей жены какой-то странный тон появился,— медленно произнес Харгривс.— Обычно она шутила, все время подтрунивала над учеными, а теперь...

— Я тоже обратил на это внимание,— прошептал кто-то еще.— Но решил, что это связано...

— Это можно связать с принуждением,— безжалостно заметил я.— Когда к виску приставят пистолет, острить нелегко. Я не берусь гадать, как эти письма попадали в привозимую вам почту, но для такого блестящего ума, как у человека, который убил Уизерспуна, было сущие пустяки. Потому что он очень умен. В любом случае, можно хоть сто лет подбрасывать письма в мешки с почтой, и никто ничего не заметит. Вот когда вынимаешь конверт из ящика, брови могут поползти вверх.

— Но... но что все это значит? — голос Харгривса пропал, он нервно сцеплял и расцеплял пальцы.— Что они собираются... что они сделают с нашими женами?

— Дайте мне минутку,— устало ответил я.— Для меня обнаружить вас здесь — не меньший шок, чем для пас узнать, где ваши жены. Я считаю, что пока вы и ракетная установка находитесь в относительной безопасности, но про жен ваших ничего подобного сказать не могу. Нет смысла смягчать факты. Для наших противников главное собственная выгода, а человеческие чувства им неведомы. Если вы сделаете неверный шаг, можете никогда больше жен не увидеть. Дайте мне подумать, прошу вас.

Они нехотя разошлись по своим отсекам, чтобы завершить туалет. Я начал думать, но то, что пришло в голову сначала, было далеко от конструктивной мысли. Я думал об этой старой лисе — полковнике Рэйне, и мои мысли были далеки от обожания. Я полагал, что после двадцати пяти лет службы в разведке он уже не мог допустить, чтобы правая рука знала о том, что творит левая. Более того. Он исключительно точно просчитал характер Бентолла. Или то, что от него осталось.

Я не стал тратить время на вопрос, имеют ли к ним отношение объявления, которые печатались в «Телеграф». Очевидно, что это так, иначе быть не может. Имея в виду обстановку строгой секретности, в которой должна была проводиться работа над проектом, и руководствуясь соображениями безопасности, правительство просто нс могло себе позволить необъяснимое и одновременное исчезновение восьми лучших умов Британии. Люди для этой работы подбирались задолго до того, как появились объявления. Ими воспользовались как поводом для вывоза ученых за пределы страны без лишних вопросов и беспокойств. А раз они покидали Британию предположительно надолго, было важно, чтобы их сопровождали жены. Жестковато с женами обошлись, но ничего не поделаешь, так надо. Без жен обман нс пройдет. Собираясь переселяться за границу, даже самый рассеянный ученый не забудет прихватить жену.

Совершенно ясно, что раз это правительственный проект,