с ее пути с преувеличенной галантностью, больше похожей на издевку, чем на хорошие манеры. Джин не раз случалось быть в окружении мужчин, которых она считала ниже себя, и пугаться она не собиралась.

– Добрый вечер, – сказала она коротко, чем вызвала всеобщее потрясение.

– Она сказала “Добрый вечер!”, – прокричал кто-то из них ей в спину.

В порту было тихо; лодочки покачивались в лунном свете, то слегка уходили в воду, то всплывали. Через пролив Солент была видна темная масса острова Уайт и россыпь огней Ярмута вдоль побережья. Джин присела на лавочку полюбоваться видом и позволила своим мыслям двинуться в сторону Говарда: где он сейчас, не смотрит ли он в эту самую минуту на те же звезды, что и она.

Вдруг она почувствовала, что сзади кто-то подошел и встал у нее за спиной немного ближе, чем того требует вежливость. Обернувшись, она увидела безумную пожилую даму из отеля. Вид у нее был какой-то странный; Джин не сразу поняла, что под пальто у нее ночная рубашка, а на ногах – ковровые тапочки. Голые ноги расчерчены узловатыми лиловыми венами.

– Здравствуйте, – сказала Джин, оглядываясь в поисках ее дочери. – И вы тоже вышли подышать свежим воздухом.

– Нет, – раздалось в ответ.

– Вы доберетесь обратно сами? Тут порядочно идти.

Женщина загадочно и немного враждебно взглянула на Джин.

– Полагаю, ты сейчас заявишь, что ты Нора. Хитрюга, – добавила она.

Джин, видя, что спокойно провести полчаса уже не удастся, покорилась чувству ответственности и решила доставить старушку домой в целости и сохранности. Была какая-то обидная насмешка в том, что она променяла скромные запросы одной старушки на гораздо более неотложные нужды другой, и она на миг подумала, не бросить ли ее, но черная маслянистая вода билась о мол всего в нескольких метрах.

– Я как раз собиралась возвращаться. Давайте пойдем вместе? – Джин предложила ей руку.

Женщина позволила увести себя от пристани, но их продвижение осложнялось тем, что она то и дело останавливалась и надменно поворачивалась к Джин с очередным вопросом.

– Кто вы, черт возьми, такая? – говорила она. – Похожи на Нору, но пахнете по-другому.

Когда наконец стали видны элегантные колонны отеля, на ступеньках появилась нервная фигура дочери. Она тревожно смотрела на дорогу то в одну, то в другую сторону и бросилась к ним с упреками, почти обезумевшая от облегчения.

– Мама, мама, где же ты была? Я с ума сходила. Я всего на минутку отошла за чистыми полотенцами. Это уже за гранью. Я вам очень благодарна, – бормотала она.

– Я нашла ее на краю пристани, – сказала Джин, решив, что стоит упомянуть о том, какой трагедии едва удалось избежать.

Дочь закатила глаза.

– Вы очень добры. Не знаю, как вас и благодарить. Пойдем скорее, мама. Ты совсем замерзла.

Пожилая дама, все это время кротко державшая Джин под руку, внезапно вырвалась на свободу и, толкнув дочь с такой силой, что та упала на спину, протопала мимо нее в отель.

На мгновение показалось, что женщина потеряла сознание или что похуже – она неподвижно лежала у колонны с задравшейся выше колен юбкой. Но вскоре она застонала, подтянула ноги к себе и стала ощупывать затылок.

Джин – непрошеный свидетель семейной драмы, ставшей теперь ужасающе публичной – присела рядом с ней на корточки.

– Как вы? Позвать врача?

Женщина приглушенно всхлипнула, не отнимая ладоней от лица. Рядом остановилась какая-то молодая пара, выгуливавшая собаку; Джин вдруг испугалась, не подумали ли они, что женщина пьяна. В такой позе и в таком растерзанном состоянии она была совсем не похожа на респектабельную старую деву, какой была прежде.

– Вам помочь? – спросил мужчина и дернул поводок: его собака, фокстерьер, уже нетерпеливо тянула его.

– Она очень неудачно упала, – сказала Джин, рассудив, что подлинную историю материнского насилия должна рассказывать не она. – Я о ней позабочусь. Мы обе живем в этом отеле.

Пара пожала плечами в знак согласия и удалилась, напоследок с сомнением обернувшись на Джин.

Женщина кое-как привела себя в сидячее положение и прислонилась к колонне, но не сделала даже попытки встать.

– Можно, я помогу вам зайти внутрь? – сказала Джин, осторожно кладя руку ей на плечо. – Принесу вам чаю или чего-нибудь еще.

От этого дружеского жеста на глаза женщины навернулись слезы и покатились по лицу.

– Ничего себе удар. И часто она так делает? – спросила Джин.

Женщина кивнула и шмыгнула носом.

– Она ужасно сильная. Когда-нибудь она меня убьет. Если я первая ее не убью.

– Да что вы, – сказала Джин. – Вы с ней очень терпеливы.

Она протянула ей руки и помогла встать; когда широкие рукава кофты задрались, Джин заметила многочисленные синяки.

– Вот бы одна из нас умерла. Все равно кто.

– Разве можно так думать? Неужели некому вам помочь за ней ухаживать?

Джин знала, что это идиотский вопрос, ей и самой все время это говорили. Неужели, если бы такой человек был, ей самой не пришло бы это в голову?

Оказавшись в вертикальном положении, женщина овладела собой, расправила одежду, всю в потеках грязной воды с тротуара, и промокнула лицо скомканным носовым платком.

– Со мной уже все в порядке, спасибо, – произнесла она, не глядя на Джин. – Извините, что доставила вам столько хлопот.

– Можно, я все же принесу вам чашку чая или чего-нибудь покрепче?

– Нет, спасибо. Я должна проведать мать. Она будет гадать, куда я пропала.

Поморщившись, она выпрямилась и отправилась в отель.

21

Уважаемая мисс Суинни!

Спасибо вам за письмо, которое я получила сегодня с большим опозданием. Оно пришло по моему старому адресу, а новые жильцы, видимо, только сейчас собрались его переслать. Это не единственный случай: у них и другие письма лежали подолгу. Все это крайне неприятно. Тем не менее я с интересом прочла ваше письмо, оно всколыхнуло в памяти множество воспоминаний – и не все они приятные.

Гретхен я помню. Она была довольно тихая, но очень милая девочка. К сожалению, мне не удалось познакомиться с ней поближе, потому что кровать между нами занимала девочка Марта, немного задиристая и крайне ревнивая. Если Гретхен к кому-то, кроме нее, пыталась проявлять дружелюбие, она очень дулась. Мне приходилось ждать, пока придет медсестра мыть ее в кровати и задернет шторки, тогда я прокрадывалась к Гретхен поболтать, ведь я была единственная в палате, кому здоровье позволяло вставать с постели.

Они были не разлей вода. Вечно шептались по ночам, когда не могли уснуть, причем не очень тихо. Я даже затыкала уши ватой, смоченной в оливковом масле! В какой-то момент у Марты были крупные неприятности. Она уговорила Гретхен