— Где и когда?

— В Москве, 5 марта 1971 года.

— С чем вас и поздравляю: это день, когда родилась Светка.

— Какая еще Светка?

— Имя вашей второй дочери — Светлана.

— О, Боже! — принцесса застонала.

Даша скрестила руки на груди и, глядя на убитую отчаянием женщину, удивленно покачала головой:

— Послушайте, мадам, вы же взрослый человек и прекрасно понимаете: вероятность того, что у разных родителей, живущих не то что в разных городах, а и в разных странах, вдруг ни с того ни с сего родятся в один день в одном месте две абсолютно одинаковые девочки, не просто равна нулю, она отрицательна.

Принцесса молчала.

— Может, вы все-таки родили двоих? Вспомните.

— Знаете, — Маргарита посмотрела на собеседницу сузившимися от гнева глазами, — если бы мне такой вопрос задал мужчина или юная девица, я просто усомнилась бы в их умственных способностях! Но услышать подобное из уст взрослой женщины, это, извините, чересчур. Роды бывают легкие, сложные, но чтобы родить и не заметить… Как вы себе это представляете?

— Например, делали кесарево сечение, — пыталась возразить Даша.

— Да меня наблюдали несколько докторов все девять месяцев! К тому же, — она выдержала паузу, — я родила в полном сознании и поэтому прекрасно помню, что ребенок был один!

— Да? — молодая женщина была явно разочарована. — А вы хорошо его… ее разглядели? Может, ну не знаю, они были в обнимку… Что сказала акушерка?

Принцесса тяжело вздохнула, на ее лице отразилось явное сомнение в осмысленности их беседы.

— Послушайте, может, нам перейти на какой-нибудь другой язык? В английском, кажется, возникло легкое недопонимание.

— Можем перейти на чешский, — окрысилась Даша, — или на украинский. Вы говорите по-украински?

Маргарита постепенно начала привыкать к непочтительности собеседницы и пропустила замечание мимо ушей:

— Читайте по губам: ребенок был один. Uno, Einz, понимаете? А акушерка была, разумеется, русская, и о чем она говорила, мне неизвестно.

Молодая женщина состроила рожу:

— Но вы тоже должны знать, что дети не появляются из капусты! Скажу вам честно, я уверена, что ваша дочь и Светка — родные сестры.

От принцессы повеяло арктическим холодом:

— И откуда же у вас, позвольте спросить, такая уверенность?

— Я видела Светку, видела фотографию вашей дочери и вижу вас.

Та вскрикнула:

— Но ведь это всего лишь лица! Вы не допускаете, что эта самая Лунина могла случайно увидеть фотографию Ирены, обратить внимание, что очень на нее похожа, сделать несложную пластическую операцию и все! А уж документы подделать и вовсе не составляет труда…

Даша фыркнула и достала следующую сигарету:

— Я знакома со Светкой довольно давно, и много лет назад она выглядела точно так же. К тому же у нас не было принято в школе делать пластические операции. Послушайте, а может, ее клонировали?

— Вы знали ее родителей? — принцесса игнорировала последнее высказывание.

— Мать видела. Отец то ли умер, то ли ушел, когда она была еще маленькой.

— Светлана была похожа на нее?

— В общем, да, — молодая женщина задумалась, — не так сильно, как на вас, но можно было сразу сказать, что они родственницы.

— А кто ее мать?

— Что вы имеете в виду?

— Ну, чем она занимается?

Даша растерялась. Раньше она думала, что Елена Сергеевна работает переводчиком в издательстве, по крайней мере так говорила Светка. Полетаев же недвусмысленно выразился, что Лунина работала где-то в органах. Но можно ли рассказывать об этом?

— Она была переводчицей.

— Была? Почему была?

— Потому что неделю назад Елена Сергеевна выпала из окна.

Впервые в жизни Маргарита потеряла контроль над собой.

— Himmeldonnerwetter![15]Когда это случилось? — буквально выкрикнула она.

— Второго июня.

— А на следующий день Ирена встретила Светлану.

Даша присвистнула.

— Да, дела… Послушайте, а как вы узнали обо мне?

Принцесса отрешенно смотрела в окно. Мир для нее словно распался на две половины: один, полный радости и смеха, остался за окном, а второй замкнулся в гостиничном номере, вобрав в себя всю муку неизвестности. Она осторожно коснулась окна, словно в тщетной надежде соединить их, но прозрачный холод стеклянной границы заставил ее вздрогнуть.

— Вчера мне сообщили, что Ирена попала в аварию и лежит в больнице, — глухо произнесла Маргарита, не оборачиваясь. — Я прилетела в Инсбрук, и мне показалось, что раненая — не моя дочь. Просмотрев ее вещи, я обнаружила чужую записную книжку. Туда был вложен листок с номером телефона и именем… Фамилия была славянской, а в паспорте Ирены стоял штамп о пересечении чешской границы. Восьмизначные телефонные числа оказались только в Праге…

— Так вы думаете, что… — начала Даша и остановилась, в глазах ее появилась растерянность.

— Не знаю, — женщина помолчала, — ни мой брат, ни лечащий врач ничего не заподозрили… Более того, они решили, что я немного, как бы это выразиться, утомлена.

Даша озадаченно почесала кончик носа, потом подняла глаза и прищурилась:

— А в самом деле, с чего вы решили, что в больнице лежит не ваша дочь? Я имею в виду не Ирена?

Маргарита ответила не сразу. Отойдя от окна, она встала за креслом, в котором недавно сидела, и положила руки на спинку. Пальцы ее чуть дрожали.

— Видите ли… Я не знаю. Просто возникло ощущение, что передо мной чужой человек… А сейчас я уже ни в чем не уверена. — Она порывисто оттолкнула от себя кресло. — Ирена никогда на меня так не смотрела!

— Так? Как так?

Принцесса, казалось, сама смутилась своего порыва и уже спокойно продолжила:

— Она всегда была очень нежной и ласковой девочкой… А тогда, в больнице, ее глаза были полны ненависти и страха… Это были глаза человека, который меня ненавидит! Нет, моя дочь никогда бы на меня так не посмотрела.

Молодая женщина пожала плечами:

— Тоже мне улика — взгляд! Моей Ксюшке всего четыре, а иногда так глянет, что кровь в жилах стынет…

Принцесса посмотрела на нее большими печальными глазами и тяжело вздохнула:

— Вполне возможно, что у вашего ребенка для этого есть веские основания.

Даша насупилась, и некоторое время женщины сидели молча. Наконец Даша не выдержала: