Талеев ни секунды не сомневался, что «великолепное трио» появилось здесь именно по его душу. Не погулять же вышли трое накачанных бритоголовых молодых людей в черных свободных брюках и обтягивающих впечатляющую мускулатуру футболках со стилизованной нацистской символикой и отличительными знаками сугубо националистической Эстонской партии независимости.

«И палочки в ваших руках мало напоминают детские хворостинки или школьные указки. – Гера разглядел, что все «прохожие» были вооружены бейсбольными битами. – Ну, понятно: мирные эстонские патриоты, оскорбленные провокационным поведением русского журналиста, попытались словесно урезонить его, но в ответ сами подверглись физическому насилию, которое лишь надеялись предотвратить. Ах-ах-ах, эти неугомонные русские оккупанты! Интересно, какой приказ вы получили? Скорее всего, не убивать, а лишь навсегда отбить охоту появляться в Эстонии. А заодно и ходить без костылей, членораздельно разговаривать и дышать без боли. Ну-ну! Интересно, где же все-таки Вадик?»

Гера, чуть повернув голову, скосил глаза назад. Так, мышеловка захлопывается: обратную дорогу журналисту перекрыли еще двое «эстонских патриотов». Талеев не остановился, он лишь слегка замедлил шаг, подходя к застывшим в неподвижности трем фигурам, перегородившим впереди узкую улочку без тротуаров. Приближающиеся сзади перешли на легкую трусцу. Гера считал про себя: «Раз, два, три…» При счете «четыре», чуть не доходя до доморощенных «любителей бейсбола», он резко метнулся влево, оттолкнулся от стены ногой и, как торпеда, врезался в не успевшую разбежаться в стороны группу из трех «качков».

Удар его правой стопы пришелся точно в грудь среднему бойцу. Того отбросило назад и распластало по мостовой. Одновременно с ногой широкую дугу описала левая рука Талеева, в которой находилась сумка с ноутбуком. Под ее удар попала правая рука второго «качка», поднятая вверх и сжимающая грозную биту. Оружие выскользнуло из пальцев и отлетело далеко в сторону. Гера приземлился на обе ноги за спинами своих противников. Он не стал разворачиваться, а прицельно лягнул под колено третьего бойца. Тот взвизгнул от боли и осел на одну сторону.

Только теперь, отпрянув на шаг, журналист повернулся лицом к противникам. Так, один обезоружен, другой вообще не скоро поднимется, а третий лишь пытается принять боевую стойку, опираясь на биту и приволакивая поврежденную ногу. Правда, двое «свеженьких» уже заткнули собой места в поредевших рядах и жаждали отмщения. В руках одного Гера увидел длинный обоюдоострый тесак, а второй размахивал широким кастетом с мощными шипами, надетым на правую руку. Да так удачно, что сумел зацепить предплечье журналиста, выставленное вперед. Из образовавшейся рваной раны часто-часто закапала кровь.

Это почему-то больше всего разозлило Талеева: придется теперь в летнюю жару носить рубашку с рукавами! Он быстро опустил на булыжники сумку с компьютером и вознамерился рассчитаться именно с этим бойцом, но неожиданное событие заставило всех участников поединка замереть в недоумении. Из слишком узкой, казалось бы, бойницы каменного переходного мостика, расположенного на высоте примерно третьего этажа и оказавшегося сейчас за спинами нападавших, на середину улочки с громким стуком упала сначала короткая снайперская винтовка с оптическим прицелом, а потом глухо шлепнулось человеческое тело.

«Посланец небес» не подавал никаких признаков жизни. Да и немудрено: из-под его левой лопатки торчала короткая рукоять метательного кинжала! Пока противники оторопело взирали на образовавшийся натюрморт, с другой стороны переходного мостика, повиснув на руках, легко спрыгнул еще один человек. Он отряхнул ладонь о ладонь и громко предложил:

– Потанцуем?

Один из нападавших отступил к стене и выхватил из-за пояса пистолет, но выстрелить не успел: раздался короткий свист, и его горло насквозь проткнул точно такой же кинжал, как торчал из спины неудачливого стрелка. Выпустив пистолет, боец обеими руками обхватил шею и, захлебываясь фонтанирующей кровью, начал медленно сползать по шершавой каменной стене.

Другой «качок», истошно завопив и раскручивая в воздетой к небу руке лакированную биту, ринулся на Талеева. Гера мгновенно отклонился в сторону, а ребром ладони свободной руки нанес акцентированный удар сзади в основание черепа бандита. Тот пробежал еще два шага и, не затормозив, со всего маху врезался лицом в противоположную стенку: он умер мгновенно, еще на бегу.

Надо отдать должное упертости бандитов: даже оставшись вдвоем, они продолжали нападать. Но судьба боя была уже решена. Несколькими точными ударами по корпусу и в челюсть Вадим быстро нокаутировал обладателя устрашающего кастета. Расправиться с последним бойцом не дал Талеев:

– Этот, похоже, старший у них. Надо его допросить. К тому же на одной ноге он далеко не ускачет. Вадик, ты где свою машину оставил?

– Да тут совсем рядом, под знаком «Проезд запрещен».

Гера вспомнил, что видел этот знак в самом начале улочки.

– Подгони ее сюда. Развернуться нам не удастся, выедем с другой стороны.

– А знак?

Талеев так посмотрел на подчиненного, что тот опрометью бросился исполнять приказание. Через две минуты они погрузили охромевшего и несопротивляющегося бандита в багажник и, лавируя впритирку к стенам домов, устремились к выезду на другую сторону. Ни одного полицейского на короткой дороге к вокзалу им не попалось.

– Командир, там за последними путями будет заброшенный пустырь. Мы со Снайпом заехали на него по ошибке, когда выезжали в Палдиски. Очень подходящее место.

– Так рули туда, Сусанин! – откликнулся Гера, занятый бинтованием своей руки носовым платком. – Ну, везде ты успел уже побывать, а вот прикрыть меня не поторопился.

– Да я бы не дал этим нацистам-националистам даже развернуться, но в последний момент, когда ты еще не подошел, заметил ствол в бойнице. Пока разыскал туда проход, пока… Вот и задержался чуток. Но ведь все равно вовремя! А этого стрелка они грамотно посадили. Не понятно только, зачем ему был нужен оптический прицел? С такого расстояния, да еще сверху, он бы тебя вообще прикладом мог… нейтрализовать.

– Ладно-ладно, молодец. Теперь только разговорить бы нашего пленника.

– Как два пальца об… асфальт! Я же не Гюльчатай с ее химией, я – по-простому, ножичком. Если, конечно, ты не возражаешь.

Через десять минут езды по железнодорожным задворкам, не встретив по пути ни одного человека, они остановились в небольшом перелеске около каким-то непонятным образом оказавшегося здесь полуобгорелого остова грузового вагона. Причем без колес. Вытащив пленника, находившегося в полуобморочном состоянии, из багажника, Аракчеев за ногу доволок его до вагона и «загрузил» на деревянный настил. Тут он плотно забил ему рот импровизированным кляпом из обрывка какой-то мягкой и отвратительно грязной ветоши, подобранной на путях, и хотел начать допрос, но вмешался Талеев.

– Послушай, – Гера искренне недоумевал, – как ты собираешься о чем-то его спрашивать, если рот законопатил?!