Премьера «Машеньки» прошла удачно. Правда, театр «Марионетки» имел камерную сцену и большое количество зрителей вместить не мог. Когда Лариса однажды спросила у Силаева, не собирается ли он по примеру других театральных деятелей попросить у мэрии другое, более просторное здание для своего театра, он, помрачнев, сказал: «Это бы не отобрали. Мы находимся в самом центре Москвы. Знаешь, сколько есть охотников отобрать этот старинный дом? Я только и успеваю отбиваться от банкиров, бандитов, спонсоров и инвесторов. Я сижу как на вулкане и жду, что кто-то из них явится ко мне с бумажкой от мэрии и попросит освободить помещение. И мы все окажемся на улице. Меня эта картинка постоянно преследует, как кошмарный сон».

За «Машенькой» последовал «Казанова» Цветаевой, где у Ларисы была роль возлюбленной легендарного ловеласа. Потом она играла в современной пьесе «Смертельное пари», где у нее была роль девицы «не в себе», которая вечно мечтала и фантазировала. Было еще несколько премьер. Лариса много играла, расширяла свой репертуар. Так прошло десять месяцев. Но наступил момент, когда она ощутила легкую усталость. И поняла, что должно наступить что-то новое. У нее было предчувствие этого. И оно ее не обмануло.

Счастливый случай пришел в лице Инги Бар-толь, колоритной личности, которую знала вся артистическая Москва. Эффектная блондинка Инга была завораживающе красива. Кроме того — разносторонне одарена. Она была актрисой и сценаристкой. В последнее время она пробовала себя в режиссуре. И весьма удачно. Ее первый фильм «Капкан для одинокой леди» получил хорошую прессу и одобрение критиков. Инга снимала фильмы для искушенной элитарной публики, знакомой с творениями Гринуэя, Альмодовара и Линча. Это было кино не для всех.

Рядовые зрители ее фильмов не понимали. Зато богема была в восторге.

С Ингой Лариса столкнулась на одной артистической вечеринке, куда ее отправил Сипаев. Время от времени в театр на имя директора приходили разного рода приглашения на презентации, вернисажи, капустники. Сипаев передавал их Ларисе и говорил, что она обязательно должна пойти развеяться. Но Лариса часто отказывалась. Ей не хотелось где-то бывать, мелькать. Хотя она понимала, что это совершенно необходимо для ее карьеры, тем не менее вся эта суета и мишура вызывали у нее почти физическое отвращение. Сейчас она испытывала сильнейшую потребность в тишине и покое. Поэтому после театра она любила прийти домой, перекусить и лечь на диван с какой-нибудь книжкой в руках. Раз в неделю она посещала крупные книжные магазины и покупала новинки. Она покупала книги хаотично, интуитивно, бывало, что ей просто нравилась обложка или фотография автора на обратной стороне книги. Лариса читала все подряд: детективы, интеллектуальные триллеры, философские сочинения, трактаты средневековых авторов. Когда какая-то мысль или выражение ей особенно нравились, она выписывала их в отдельную тетрадь, а потом перечитывала. Сипаев ее ругал. Говорил, что она не заботится о своем будущем. «Тебе надо тусоваться, знакомиться с нужными людьми. Сниматься в кино — с твоей-то красотой! А ты сидишь дома, как сорокалетняя тетеха, и никуда не выходишь. Нас в любой момент прикроют, и ты останешься на улице. Без работы. Пойдешь тогда на рынок торговать. Или полы мести в офисе», — сердито говорил он. Худрук относился к ней как к собственной дочери: опекал, звонил по телефону, давал советы и наставления. Приходя домой, Лариса часто отключала телефон, чтобы Сипаев ее не беспокоил. Прервать его было бы неудобно, а слушать — утомительно.

Но в тот раз Сипаев взял с нее слово, что она пойдет на вечеринку в отель «Рэдиссон-Славянская».

— Хоть раз послушай меня, сходи туда. Не сиди квашней. Может, молодого человека встретишь.

При этих словах Лариса поморщилась. В настоящее время молодые люди ее абсолютно не интересовали. Она даже сама порой удивлялась — почему это так.

— Ладно, схожу, — обещала она. — Но только ради вас. И чтобы вы потом ко мне целый месяц не приставали с разными приглашениями.

— Первый раз такую серьезную девицу вижу! Все хвостами напропалую вертят. А ты — как монашенка.

— Значит, так надо, — назидательно сказала Лариса.

— Кому?

— Мне.

— Скажите, какие мы тут философы! Ладно, иди. Потом расскажешь, что там было.

И Сипаев протянул ей красивое приглашение на дорогой тисненой бумаге.

Дома Лариса вытащила из гардероба свои наряды и кинула их на диван. Эту одежду она приобрела, когда работала фотомоделью. Что-то было презентовано ей в качестве подарка. Целую вечность она не доставала эти туалеты. В повседневной жизни Лариса предпочитала простую одежду: джинсы, джемпера, трикотажные кофточки. И сейчас, глядя на дорогие платья, брючные костюмы, элегантные юбки, у нее немного защемило сердце. Ей нравилась работа фотомодели, и не ее вина, что так все внезапно оборвалось. Угораздило же дурака Шумилина втрескаться в ту курицу-блондинку! Из-за нее и полетело все кувырком. Конечно, это была не случайность… «У меня в жизни — другая дорога. Но все равно — обидно! И так хотелось поработать с Шумилиным еще. Ну хоть немного…» — Лариса глубоко вздохнула. А потом сделала резкий выдох и стала перебирать свои наряды. Бережно, аккуратно, словно это были хрупкие цветы, которые могли в любой момент сломаться или осыпаться. «В чем же мне пойти», — думала Лариса. Наконец она остановилась на темно-розовом костюме. Юбка и жакет чуть пониже талии. Отвороты пиджака осыпаны серебристыми пайетками. Элегантно и нарядно. Главное, чтобы под дубленкой наряд не помялся. На улице холодрыга — бр-р-р! Даже никуда выходить не хочется в такую погоду.

На вечеринке была куча народу. Знаменитости сладко улыбались друг другу и обменивались светскими новостями. Лариса здесь никого не знала. Но не успела она остановиться около стола с фруктами и вином, как к ней подлетел какой-то маленький толстячок и стал рассыпаться в комплиментах. Лариса слушала его вполуха. Она уже жалела, что пришла сюда. Надо было остаться дома. Но тут ее внимание привлекла ослепительная блондинка, вокруг которой собралась большая группа людей. Лариса сразу узнала ее. Это была Инга Бартоль, часто мелькавшая по телевизору. Героиня светской хроники. Лариса с любопытством рассматривала ее. У Инги все было рассчитано на публику. Она вела себя так, как будто бы ее каждую минуту снимала кинокамера. Ее улыбка, кокетливый наклон головы, жесты — все было тщательно отработано и отрепетировано. Инга что-то рассказывала известному актеру, который не сводил глаз с ее ярко накрашенных губ. Внезапно Инга обвела взглядом зал и встретилась глазами с Ларисой. Всего на одно мгновение. Инга замерла с фужером шампанского в руках. А потом направилась к ней.

— Привет! — бросила она Ларисе, словно они были старыми знакомыми. — Вас зовут Марина?

— Нет. Лариса.

— Ах да, я перепутала. — И Инга лучезарно улыбнулась.

Лариса ответила ей не менее лучезарной улыбкой, которая была ее визитной карточкой во время работы фотомоделью. Инга прищурилась. Она была одета в серебристое длинное платье. На плечи был накинут норковый палантин.