Через пару минут Челкин положил трубку и откинулся на подушки, мечтательно заведя очи горе.

Какая женщина… Да, этому подлецу Бежецкому определенно повезло с любовницей… Почему же она просит… Нет, не просит, требует покарать своего ненаглядного? Размолвка между двумя голубками? Глупая бабская ревность? Да, похоже на то… Видимо, голубок наш завел себе другую голубку, помоложе, вот и… Что ж, пойдем навстречу желаниям прекрасной дамы! Да и вообще, давно пора наказать этого хлыща… Тоже мне борец за правду! Посидит месячишко-другой в крепости, одумается… Конечно, портить из-за него свой общественный облик, имидж, как выражаются просвещенные британцы, не стоит. И так прошлогодний досадный скандал до сих пор муссируется всяким встречным и поперечным… Поднимется кутерьма, тети-дяди-кузины поднимут визг, а Елизавета Федоровна — женщина мягкосердечная, да и симпатизирует полковнику своих улан… И супруга у князя на саксен-хильдбургхаузенском троне… Как в Германии посмотрят на инцидент? Это дело нужно обдумать со всех сторон…

Холеная рука «светлейшего», унизанная драгоценными перстнями, которые он, борясь за имидж бессребреника, позволял себе носить только в домашней обстановке, протянулась к клавише звонка…

Две темные фигуры, чертыхаясь и ежеминутно оскальзываясь на подтаявшем и снова замерзшем ночью льдистом насте, спускались по очень пологому склону к едва видневшейся в предрассветных сумерках речке. Над противоположным, высоким и обрывистым берегом небо уже вовсю зеленело, предвещая скорый восход, а тут еще царила ночь, смазывающая все очертания и плодящая призраков, шныряющих вокруг и крадущихся следом.

— Какого же черта нужно было вставать ни свет ни заря, Сергей Владимирович?! — ворчал Бекбулатов, совершенно не разбирающий перед собой дороги. — Неужели нельзя было, как все люди, подождать, пока рассветет…

— Подождать-то, конечно, было можно, но вот калитка ждать не станет — с хитринкой она… — ответил мучимый одышкой старик. — Ничего, немножко осталось, потерпи чуток…

Войцеха, посовещавшись вчера вечером, решили с собой не брать — неизвестно, как еще повернется там, за барьером, а неуклюжий и нерасторопный поляк может оказаться лишней обузой.

— Ничего с ним не случится — побудет тут, под крылышком фрау Штайнбек, супружницы моей, отъестся немного, книгу свою допишет… А я, если все нормально пройдет, вторым рейсом и его к тебе переправлю…

К тому времени когда небо окончательно посветлело, путники вышли к кусту, одиноко стоявшему посреди поросшего прошлогодним бурьяном поля, спускавшегося к реке. Владимирыч поплевал на ладони, взялся за скрюченные корявые ветки и, крякнув для порядка, легко выдернул раскоряку из земли.

— Я его специально тут воткнул еще по осени, — самодовольно заявил старик, приседая и заглядывая куда-то, словно в невидимую замочную скважину. — Мальчишки тут возились, я и подумал — не провалились бы часом на ту сторону… А то греха потом не оберешься… Сиди ротмистр, отдыхай. Когда дверца откроется, я скажу. Подумать только: почти в это же время ребят сюда переводил в прошлом году… Колю, Гошку, Чебрикова, Валюшку… Где-то они сейчас? — Необычно говорливый сегодня Владимирыч замолчал и продолжил совсем не к месту: — Чайку хочешь?..

Владимир не успел ответить: над головой со свистом пронеслась тройка уток, тут же скрывшихся на фоне темнеющего на западе неба. Оба будто охотничьи псы проследили за птицами и разом вздохнули.

— Кряквы… — протянул Владимир

— Нет, чирки, — возразил ему Берестов… — Селезни самочку гоняют…

Тут же заспорили и за разговором не заметили, как над горизонтом показался раскаленный краешек солнца.

— Стой! — спохватился первым старик, вскакивая на ноги. — Заболтались мы с тобой, а ворота-то, похоже, открылись уже!..

Поддавшись волнению проводника, Бекбулатов тоже вскочил, пытаясь разглядеть что-нибудь там, где еще недавно возвышался куст, но ничего, конечно, не было видно… Разве только какое-то призрачное дрожание воздуха, будто смотришь вдаль над пламенем костра…

— Раздевайся! — скомандовал Берестов и, подавая пример, первым начал расстегивать пуговицы своей стеганой куртки.

— Зачем это?..

— Чтобы в одежде не искупаться. Вода-то холодная еще… Плавать умеешь?

— Умею, конечно… А что?

Сергей Владимирович уже деловито, по-солдатски, увязывал поясным ремнем свою одежду в тючок, оставшись в видавших виды бязевых кальсонах с завязками вместо пуговиц и такой же рубахе.

— Как пройдешь, не пугайся — там неглубоко. По эти самые… Почти по пояс будет, в общем. На месте не стой, а сразу в камыши топай — там берег недалеко. На сушу выберешься, сразу разжигай костер, сушись и жди меня.

— Из чего разжигать-то?

— А сам не догадываешься? Из камыша, из его родимого. Спички есть?

— Зажигалка.

— Еще лучше. Главное, не стой на месте… Готов?

Владимир, уже почти голый, взгромоздив тючок с одеждой на голову, напоминал индийского йога перед занятиями своей специфической гимнастикой.

— Тощой-то, тощой… — пожалел его старик мимоходом и снова скомандовал, как заправский фельдфебель: — Кругом! Топай вперед и ничего не бойся…

Повинуясь повелительному тону старика, Бекбулатов сделал широкий шаг, еще один и внезапно потерял опору под ногами…

* * *

Вы проваливались когда-нибудь, совершенно неожиданно для себя, под лед или в яму, полную воды, но невидимую под снегом? Так вот, ощущения Владимира, угодившего в ледяную весеннюю воду, были весьма сходными.

Едва не нырнув с головой (глубина оказалась гораздо большей, чем предсказывал Берестов, — чуть ли не по горло, но тюк с одеждой удалось сберечь), Бекбулатов пару секунд балансировал в неустойчивом равновесии, пытаясь удержаться на неровном дне, выше щиколотки покрытом скользким илом, и чувствуя, как мгновенный ожог сменяется жутким холодом, перехватывающим дыхание…

Вокруг раскинулась серая водная гладь, слегка морщившаяся под холодным ветерком, ограниченная метрах в двадцати позади рыжей стеной высоченного прошлогоднего камыша, а впереди уходившая, казалось, до горизонта. Никаких признаков солнца тут не было — сплошная тускло-серая пелена, казалось вот-вот готовая разразиться снежным зарядом.

Огромное водохранилище, пять труб электростанции с многокилометровым дымным шлейфом, появившиеся ниоткуда, пронесшийся где-то в высоте реактивный самолет, неразличимый за тучами, но отчетливо слышный, по звуку — истребитель, даже в самых смелых фантазиях отсутствующий в покинутом мире… Получилось. Переход состоялся. Неужели всегда так прозаически и малоприятно перебираются в мир иной? Прямая аналогия с рождением человека — осталось только разреветься во все горло, будто новорожденному младенцу в руках равнодушного акушера…

— Вот тебе, бабушка, и Юрьев день… — пробормотал себе под нос Владимир, нащупывая неверное дно онемевшими от холода пальцами ног и потихоньку направляясь к берегу.