Да, вы скажете, что я идиот и все утрирую. Но именно такие чувства испытывал я в те дни. Я вроде бы уже говорил, что всегда серьезно относился к неутолимой и неизменной мужской жажде. Да, иногда она придает сил, бодрит, однако шутить с ней нельзя. Порой она выбивает меня из колеи. Честно говоря, мне вовсе не хочется провести остаток жизни, сознательной жизни, глазея на девушек и мечтая об их голых телах. И все-таки я вынужден, потому что меня таким создали. Пусть мне это опротивело, пусть я лучше читал бы Толстого или метал дротики, но я сворачиваю шею всякий раз, когда мимо проходит юная красотка. Так велят мне гормоны; я просто солдат, выполняющий их приказы.

Так случилось, что я пишу эти строки в Италии, в городе Триест. И то, что произошло со мной здесь, может послужить прекрасной иллюстрацией к моим откровениям. Вчера днем я гулял по солнечной Барколо, длинной набережной на западе Триеста.

Здесь находится городской пляж. Следовательно, в летнее время года тут полным-полно загорелых итальянок в бикини и даже топлес. Итак, вчера я гулял среди обнаженных красавиц, и это было ужасно. Чувство было такое, словно я под пулеметным огнем.

Куда бы я ни глянул, всюду мне напоказ выставляли голую грудь, упругую попку или улыбающееся личико юной принцессы, которая мазала кремом соски и восклицала: «Ciao bello!»[4]Это было так мучительно, унизительно и тягостно, что я ускорил шаг. Вернее, пустился что есть мочи, почти как Мел Гибсон в фильме «Галлиполи», где он должен был пробежать сквозь шквал смертельных турецких пуль.

Впрочем, я отвлекся. Вернемся к рассказу о Бангкоке.

Напомню, что мы с Дейвом отлично проводили время в Таиланде, кутили вовсю и снимали девочек. Последний привет нашей затянувшейся молодости.

А потом мы допустили ошибку. Вернее, я ее допустил. В конце отпуска мы поехали на остров Кох-Самуи, который находится на юге страны. Целыми днями мы торчали на пляже, битком набитом злачными местами, гостиницами и хипповскими лачугами. Как-то вечером я зашел в один паб. По длинной барной стойке выхаживала дюжина красоток; у одних были печальные улыбки старых шлюх, другие смеялись весьма правдоподобно.

Мне бросилась в глаза одна девочка. Миниатюрная, черноглазая, общительная, с банданой (американский флаг) на голове. Очень сексапильная, примерно двадцати восьми лет. Ее безуспешно убалтывал на секс какой-то немец — хоть она и была проституткой, но работала явно не с кем попало. Впрочем, мне могло и показаться.

Я сел за стойку и заказал пива. Через час мы с Мин играли в крестики-нолики, а через два катили на ее мотоцикле в гостиницу. Я помахал Дейву на прощанье, а он со знающим видом ухмыльнулся и кивнул: «Понятно, очередная девочка. Ну что же, до встречи, завтра все расскажешь, казанова!»

Только на этот раз все было иначе. К концу вечера мы решили, что презервативы нам ни к чему. Конечно, сейчас я понимаю, как глупо и безрассудно себя повел, просто не верится, что я был на такое способен! Но… но тогда я, видно, много выпил… И вечер выдался какой-то особенный. Вечер, пиво… и Мин. Так продолжалось две недели.

Две недели были заполнены присутствием Мин, я почти влюбился. Да, смешно, но домой я собирался с трудом. Мин смотрела, как я складываю вещи, и даже плакала. Подозреваю, она делала это нарочно, потому что тайские проститутки иногда плачут для постоянных клиентов. На следующий день они находят себе нового, и от слез не остается и следа. И все-таки плач Мин показался мне искренним. Однако я должен был возвращаться на родину, я хотел вернуться. Отпуск выдался на редкость удачным. Я поцеловал маленькую Мин в ее маленькое загорелое ушко, и мы с Дейвом сели в самолет. Я был уверен на сто процентов, что больше никогда не услышу о своей тайской подруге.

Напрасно. Через несколько недель она позвонила (перед расставанием мы обменялись номерами и электронными адресатами) и жалобно протянула в трубку: «Я скучаю!» Потом связь прервалась. Я решил, что у нее плохая неделя на работе, вот бедняжка и хандрит.

Три месяца спустя мне пришел первый мейл. Мин переехала в Бангкок и приглашала меня в гости. Я был изумлен и даже польщен. Меня подкупила искренняя безграмотность ее послания, такого же очаровательного, как сама Мин. В общем, я написал ей легкомысленное письмецо, полное приятных воспоминаний о Самуи.

В ответ она рассказала, что бросила работу в баре и устроилась на фабрике «по производству шторок для ванн». У нее все хорошо, только иногда бывает одиноко. Потом мы еще немного переписывались, и в пятом или шестом письме Мин намекнула, что у нее «есть маленький секрет, надеюсь, ты не смеяться».

Я не поддался на провокацию — отчасти потому, что только-только начал встречаться с хорошенькой англичанкой и уже забывал о Мин. К счастью, на этом наша переписка закончилась. Спустя шесть месяцев после отпуска я открыл почтовую программу и обнаружил такое письмо на ломаном английском:

Привет Шон. Как ты? Надеюсь, ты хорошо.

Последовал непринужденный рассказ о дождях в Бангкоке, а потом… потом была настоящая бомба:

Я беременна шесть месяцев.

Тут я прекратил читать. В оцепенении откинулся на спинку стула. Потом перечитал абзац и все остальное письмо, полное упоминаний о «больнице», «малыше» и моей фамилии.

Несмотря на ломаный английский, смысл этого письма был предельно ясен: Мин беременна и нисколько не сомневается, что ребенок — мой. Либо вздумала меня шантажировать.

Что бы вы сделали на моем месте, обрюхатив проститутку? Отказались бы от ребенка, как поступали джентльмены викторианской эпохи? Или женились бы на Мин? Абсурд.

Я принялся вспоминать, как упустил свой шанс стать отцом, об абортах, выкидышах и том дне, когда забирал Тамару из клиники. А потом подумал: я очень хочу стать папой, и если все случилось именно так, то почему нет…

Оправившись от первого потрясения, я засыпал Мин виртуальными вопросами. Откуда ты знаешь, что ребенок мой? Когда были последние месячные? Сколько «парней» у тебя было за последнее время? Да, я был в смятении, осторожничал, но где-то глубоко внутри тайно надеялся, что Мин действительно беременна и я стану отцом.

Удивительное чувство. Душевный подъем, смешанный с подозрительностью.

Мои друзья не испытывали душевного подъема. Они сразу заподозрили Мин в мошенничестве. «Шон, она шлюха и делает это ради денег», «Откуда тебе знать, что она в самом деле беременна?»

Конечно, в чем-то они были правы. Но как бы наивно это ни звучало, я думал, что со мной все будет иначе. Мин писала такие искренние послания с кучей ошибок… Словом, я почти не сомневался, что она говорит правду, что она беременна от меня. Или мое сердце, жаждущее отцовства, внушало мне эту уверенность?

Следующие несколько месяцев я пытался все проверить. Поговорил с одним новозеландцем, живущим в Бангкоке и промышляющим «частными расследованиями» подобных дел (тайские проститутки нередко «ловят европейцев на крючок»). Беседа пошла мне на пользу. Он рассказал, сколько шлюх в год таким образом надувает клиентов, на какие уловки порой идут — скажем, одна девица может дурить голову сразу нескольким «парням». Некоторые клюют на приманку и начинают слать деньги в Бангкок.