— Владимир Владимирович… Но это вы меня простите, я не успел представиться. — Яковлев едва сдержал улыбку.

— Вы Ларочкин знакомый или Вадима? Впрочем, какое это имеет значение? Хотите чаю? Или кофе? Правда, у меня растворимый, но хороший, «Черная карта»!

— Спасибо, если не трудно, лучше чаю! — торопливо выпалил Володя. — И у меня к вам крайне неприятное известие…

— Что? — Тамара Григорьевна всплеснула руками и побледнела. — Что-то с Ларочкой?!

Она наконец замолчала, с ужасом глядя на Яковлева и, конечно, напрочь позабыв про чай.

— Нет-нет. — Оперативник уже понял, что, несмотря на то что о гибели Сурина передавали по второму каналу и по НТВ, мать Ларисы не в курсе трагедии. — С Ларисой все в порядке, если не считать того, что ее супруг погиб…

Женщина ахнула, тут же прикрыв рот ладонью, и безмолвно уставилась на Володю: в глазах Тамары Григорьевны закипали слезы.

— К несчастью, — произнес Яковлев, — с нашими бизнесменами это все еще случается…

Слезы из глаз Ларисиной матери так и не пролились. Нахмурив тонкие брови, она тяжело сглотнула:

— Когда?.. — Ларисина мать не договорила, но Володя ее понял.

— Уже больше двух недель, Тамара Григорьевна… Я крайне удивлен, что вы не в курсе…

— Она мне даже не позвонила… — прошептала та. — И Женя ничего не сказал… Видимо, тоже не знал…

— Возможно, — кивнул оперативник и понял, что пора раскрывать карты, иначе дальнейший разговор потеряет смысл.

Он неторопливо извлек из внутреннего кармана пиджака удостоверение и протянул, предварительно раскрыв, Тамаре Григорьевне.

— Как видите, мой визит к вам объясняется служебными обязанностями…

Казалось, женщина почти не удивилась и, кивнув, как отметил Володя, довольно рассеянно, погрузилась в свои мысли. Он терпеливо ожидал, пока в голове Тамары Григорьевны завершится процесс осмысления случившегося. Наконец взгляд Дроздовой переместился на Володю — и она вновь нахмурилась:

— Что же теперь будет? — Она сжала маленькие руки с ухоженным маникюром в кулачки. — Лариса что же, осталась… без средств? Но ведь по закону…

— Об этом не беспокойтесь, — усмехнулся Яковлев. — С Ларисой Сергеевной, как я уже говорил, все в порядке. Я приехал к вам совсем по другому поводу.

— Да, в самом деле… — Казалось, она и сама удивилась, что до сих пор не поинтересовалась причиной его визита. — Разве я имею какое-то отношение к… к тому, о чем вы сказали? И как погиб мой зять?

— Вопрос по существу, — кивнул Яковлев. — Вадима Вячеславовича убили.

Переждав очередную порцию ахов и заламывания рук, он продолжил:

— Не нужно думать, что мы подозреваем в чем-то Ларису Сергеевну, но, для того чтобы найти убийц, нужно проверить буквально все связи Сурина. Насколько удалось выяснить, у Вадима Вячеславовича были какие-то дела и в вашем городе…

— Да, — прерывисто вздохнула Тамара Григорьевна. — Женечка что-то такое говорил, но точно я не помню… Я в этом совершенно не разбираюсь. Я всю жизнь считала, что женщина в такие вещи не должна вмешиваться, всю себя отдавала мужу и дочери… Всю! А она даже не удосужилась мне сообщить о таком… таком несчастье!..

Вот теперь несколько слезинок и правда скатились по щекам Ларисиной матери.

— Впрочем… Чего еще можно ожидать от нынешних детей?! — Она махнула рукой. — Спасибо, хоть деньгами помогает… Немного, конечно, но мне хватает… Хотя ничего лишнего позволить себе, конечно, не могу.

С точки зрения Яковлева, домработница как раз и относилась к категории излишеств, особенно если учесть, что Тамара Григорьевна не работала и вообще жила одна. Но выражать свое мнение по этому поводу вслух он не стал, осторожно перейдя к интересующей его теме.

— Лопухин часто вас навещает?

— Довольно часто, — кивнула она. — Ну он же работает… то есть работал у Вадима кем-то вроде курьера, правильно?..

Володя ничего не ответил, но она и не ждала ответа, такая уж у нее была манера общения: во всяком случае, для оперативника весьма удобная.

— Если уж разобраться, — продолжила Тамара Григорьевна, — деньги, которые они мне шлют, достаются мне не даром… Ну хорошо, не совсем даром!.. Женечка почти все время — с моего разрешения, конечно, — пользуется Ларочкиной бывшей комнатой… Мне, правда, его пакеты не мешают, но, с другой стороны, у меня же не книжный склад, верно? Да и Настя злится! Нынешние домработницы такие капризные, а уж жадные! — Она махнула рукой. — Ей постоянно кажется, что я недоплачиваю, хотя и дел-то — пыль смахнуть, пропылесосить, ну и магазины, обед… Просто беда!

Подобравшийся при упоминании о пакетах, Яковлев впервые за все время решительно прервал тираду Тамары Григорьевны.

— Стоп! — произнес он с неожиданной для своей собеседницы резкостью. — Что за пакеты оставляет у вас Лопухин?..

Ларисина мать вздрогнула, несколько секунд непонимающе смотрела на Володю, потом в глазах женщины мелькнула растерянность, и она испуганно переспросила:

— П-пакеты?.. Я не знаю какие… Просто книжки, по-моему… Господи, а что в этом такого? Разве… разве это противозаконно?.. Женечка говорил, что Вадим просил… Это правда книжки! Если не верите — сами взгляните, он в этот раз не все забрал!

Володя поднялся вслед за вскочившей с места Тамарой Григорьевной и проследовал в смежную с гостиной комнату, в которой когда-то жила Ларочка Дроздова, ныне Сурина. Теперь эта комната прямо с порога производила впечатление нежилой — несмотря на то что была чисто прибрана, а на довольно широкой софе лежал новый на вид, нарядный плед. Впечатлению в немалой степени способствовали три или четыре пачки тех самых «книжек», упомянутых хозяйкой квартиры, обернутые грубой коричневатой бумагой, кое-где прорванной, и перевязанные обыкновенной бечевкой…

Яковлев приблизился к верхней из них и, слегка надорвав и без того протертую оберточную бумагу, прочел название, вытисненное серебряными буквами на черной твердой обложке…

«М-да-а, — усмехнулся он про себя, — если учесть, что мать покойного Сурина была еврейкой, вряд ли бы он и впрямь занялся столь странным для людей его крови бизнесом — распространением „Майн кампф“ Адольфа Гитлера… А может, и не распространением, а изданием?»

Владимир оглядел пачки, прикидывая, сколько именно экземпляров здесь находится. Книги стояли возле застекленного, тоже книжного шкафа почти вплотную. Чисто автоматически Яковлев все-таки заглянул в небольшую щель между ним и пачками и, присмотревшись, увидел, как ему показалось вначале, комок мятой газетной бумаги, засунутый в самый дальний угол.

Немного подумав, оперативник прошел мимо испуганно замершей в дверях и наконец примолкшей Тамары Григорьевны в прихожую, натянул перчатки и вернулся обратно. Прежде чем извлечь газеты, он все-таки поинтересовался у хозяйки: