Сама она не увольняет, зато немедленно идет к директору. Девушка ударилась в настоящие, обильные слезы, но Татьяна ее остановила:

— Полно плакать, милая!

Нужно делать свою работу. Не умеешь — убирайся!

Девушка вылетела из кабинета, и Татьяна еще какое-то время слышала за дверью глухие рыдания. Через минуту она поостыла. Сама-то как начинала? Разве не совершала ошибок? Разве на нее, провинциалку с испуганными глазами, не орало начальство? Но тут же взяла себя в руки. Тут не место жалости. Девица ее подвела — и точка! В последние дни она вообще была мало расположена кого-то жалеть — разве что саму себя.

«Неужели я стала стервой из-за Димки и его любовницы? — спросила она себя. — А хоть бы и так! Кто меня пожалеет, если не я сама! Какой Тамбов, если…»

Подписки о невыезде с нее не брали, да и командировка не обещала быть долгой. Татьяна отлично помнила, о чем идет речь — небольшая партия мебели, с перспективой закупки большой. Обычное, довольно скучное дело, рутина. Никаких волнений, все уже почти обговорено, она быстро освободится — не зря же был взят и обратный билет. Ее не будет в Москве всего двое суток — как максимум. Но ей не хотелось покидать город. Из-за Димы.

Тогда, в ночь с четверга на пятницу, она приказала себе забыть о нем. Точнее, забыть, как о спутнике жизни, любовнике, вообще как о мужчине. Но — не как о должнике. Десять тысяч долларов — ничего себе плата за то, что ее так подло обманули! Она со стыдом вспоминала, что когда Дима заикнулся о своих материальных проблемах и попросил в долг такую сумму, она была готова отдать все, что было, что удалось прикопить после покупки квартиры, а работала она, как вол, на себя тратила очень мало.

"И ты отдала бы ему все, дура! — обвиняла она себя. — Осталась бы с пустой тарелкой и голой задницей. И поделом — размечталась — влюбились в тебя!

Нужно вернуть деньги! Зачем я тогда сказала ему: «Можешь не торопиться!» Он же только посмеялся надо мной и уехал. Бросил, как рваную тряпку!"

И вот вчера, в воскресенье, она ему позвонила. Нагло — прямо домой.

Ей ответил замученный голос:

— Слушаю. Ты?

Он даже не удивился, и Татьяна зло сощурила глаза.

Она предпочла бы другую реакцию. Значит, он просто закрыл за нею дверь?! Точнее, даже не закрыл — захлопнул, да и все!

— Я сразу хочу сказать, что все кончено,. — деловито начала она, но Дима вдруг рассмеялся. Она оторопела:

— Что тут смешного?

— Какие вы все одинаковые! — выдавил тот. — Все кончено! Любите трагические фразы! А меня чуть не в убийстве подозревают!

— Меня, между прочим, тоже, — резко бросила Татьяна. — Но этим пусть следствие занимается.

Я звоню по поводу твоего долга. Сумму, надеюсь, ты помнишь.

Она сделала паузу и в ответ услышала только молчание. И это молчание ей очень не понравилось. Долгий рабочий опыт говорил ей, что в ответ на подобный вопрос должник должен сказать хоть что-то. Назвать срок выплаты, например. Попросить отсрочки.

— Сроков мы не оговаривали, — тут ее голос сделался уже менее твердым. Ноги обмякли, ей пришлось присесть. Она вдруг подумала, что может потерять деньги. Впервые подумала об этом. — Расписок не было. Но ты хотя бы в этом порядочен?!

— Хотя бы в этом? Неплохо сказано! — иронически ответил тот. — Деньги я верну. Кажется, уже пообещал.

— Отлично! — Татьяна старалась сохранять самообладание, но ей на самом деле стало нехорошо. Мало обмана… Мало того что ее квартиру наглым образом использовали для любовных свиданий. Мало того что этот тип занял у нее кругленькую сумму, а теперь корчит из себя униженного и оскорбленного и кормит ее обещаниями! Он еще и делает вид, что ничего между ними не было! Говорит как с кредитором! Только и всего!

— Мы должны увидеться. Немедленно. — Она нервно перекладывала нагревшуюся трубку из руки в руку. — Завтра. В мой обеденный перерыв. Можно в кафе. Возьми паспорт.

Слова вылетали из нее отрывисто, иногда она переставала слышать себя саму.

— Паспорт? — вяло удивился тот.

— Я желаю иметь официальную долговую расписку. Заверим у нотариуса, много времени не займет.

— Вот ты как?

— А ты — как?!

Тут у него аргументов не нашлось. Выдержав паузу, Дима с ненавистью ответил, что готов встретиться. И что он не жулик, подобные домыслы его попросту оскорбляют. А если Татьяна желает гарантий — : она их получит.

— Гарантий! — раздраженно ответила та. — Отдал бы сразу деньги.

Дима как будто пропустил эту фразу мимо ушей и сам назначил место встречи.

В этом кафе они когда-то встречались, именно во время обеденного перерыва. Оно было очень удобно расположено — неподалеку от офиса Димы. Кладя трубку, женщина подумала, что весь последний год в основном делала только то, что было выгодно любовнику.

«Что ж, вот и расплата».

* * *

Она взглянула на часы и набросила на плечи шубку.

Решила взять такси — не так уж далеко ехать, и она успеет на встречу, если не будет пробок. Проходя через секретарскую, заметила рыдающую девицу. Та плакала так горько, что сразу было ясно — потеряла всякую надежду удержаться на работе. Татьяна, небрежно постучав в дверь, вошла к директору.

— Михаил Палыч, — сказала она, застегивая шубку, — тут ваша новая девица дел наворотила, ничего мне про Тамбов не сказала. Я ей сделала разнос. Думаю, лучше пока не увольнять. Это будет ей уроком.

* * *

Дима взглянул на нее исподлобья, когда женщина подошла к столику, размашисто сорвала шубку и швырнула ее на соседний стул. Рукав упал в грязь, размазанную на полу, но женщина этого даже не заметила.

— Паспорт принес? — с места в карьер спросила она.

— Я отдам деньги на этой неделе, — тот курил, глядя в окно, аккуратно стряхивая пепел.

— Паспорт! — Женщина постучала по мокрой столешнице ребром ладони. — Нас ждет нотариус.

— Я принесу деньги и засуну их тебе в глотку, — так же спокойно ответил Дима, продолжая смотреть в сторону. — Все десять тысяч. Можешь не волноваться.

Татьяна задохнулась, как будто у нее в горле и в самом деле оказался инородный предмет. В глотку?! А она-то, она КАК их ему отдала?! Чуть ли не на блюдечке поднесла! А теперь ей, после всего что было, говорят…

— Спасибо, — еле выговорила женщина, когда сумела взять себя в руки. — Причем — спасибо за все.

Тот резко поднял глаза, и Татьяна со стыдом призналась себе, что глаза эти все еще ей нравятся. Какое унижение — любить человека, который так тебя оскорбляет!

— Собственно говоря, чего ты от меня хотела? — медленно и тяжело произнес он. — Мы были вместе не так уж долго…