Она аккуратно сложила купюру и сунула ее в карман передника, твердо решив вернуть деньги этому типу, похожему на тощую крысу. Обслужила шумную компанию, потом женщину с ребенком, потом саму себя — откупорила еще бутылку пива и сделала большой глоток. Чокнуться пришлось с кассовым аппаратом — другого собутыльника не было, а дело шло к полуночи.

"А я точно его видела. Только тогда он был в пальто, а сейчас — в одном костюме. Конечно, видела! Мы даже разговаривали с ним о том парне, которого упекли в психушку за убийство. Ну, парень-то был посимпатичней — куда там! И никогда мне не грубил. Даже не верится…

Не хочется верить, что он такое сделал!"

Она обслужила очередного клиента и взглянула на часы.

"До Нового-года сорок пять минут. Грубиян какой!

Бросил десять рублей, как подачку! Нужны они мне!

Пусть попробует еще зайти, я ему…"

Явился новый покупатель, затем еще и еще… Она сбивалась с ног — за несколько минут до боя кремлевских курантов многие обнаружили, что забыли купить что-то необходимое. Начиная с конфет, заканчивая водкой. Женщина разрывалась на части, отлично понимая, что в первом часу опять начнется этот людской прибой — кому-то чего-то не хватит. Ну что ж, кто-то ветре чает Новый год, а кто-то обслуживает тех, кто встречает. К ней в такой вечер иногда вкатывались "Деды Морозы со Снегурочками — в дым пьяные.

«Но десять рублей на чай! Как официантке! Да и то не каждая бы взяла! Жался, как крыса, вот именно, крыса, тянул свою костлявую лапку и не…»

Она застыла, в очередной раз наклонившись за откупоренной бутылкой. Медленно выпрямилась, растирая затекшую поясницу.

У него правая рука была в… Он прятал ее, вот кие смог взять сдачу, потому что рука была в… Женщина тряхнула головой и растерла занывший висок.

«Нет, это мне показалось, потому что он тоже был в костюме, как тот! После того парня мне все время чудится что-то нехорошее. У него в руках были розы, только и всего. Розы — пурпурные розы, вот и все! Не было там никакой крови!»

Ночной звонок

— Алло?

— Я слушаю, — Галина придвинула стакан, где медленно оседала пена от шампанского. — С наступающим вас!

— С чем? — удивленно переспросил тихий голос и вдруг рассмеялся. — В самом деле, ведь Новый год…

Конечно! Я вас тоже поздравляю!

Галина улыбнулась и сделала маленький глоток Шампанское было теплым, и нужно признаться — невкусным. Бутылку ей подарил Жаба — как и всем другим сотрудникам телефона доверия, а уж чего можно было от него ожидать? Только не «Асти» и не «Дом Периньон». Обычное дешевое шампанское — с Новым годом!

— Я хорошо себя веду, и поэтому мне разрешили позвонить родственникам. Один звонок, не больше. А я решил позвонить вам.

— Как? — Галина взяла пульт и выключила телевизор, где шло тошнотворно-слащавое предновогоднее шоу. Оно сильно напоминало по вкусу дешевое шампанское, презентованное начальством. Вроде бы — знак внимания, а порадоваться нечему.

— Тот страждет высшей мукой, кто сладостные помнит времена в несчастии… — В голосе слышалась улыбка — Вы не узнали меня? Любовь, любить велящая любимым…

— Даня! — Она вскочила, едва не выронив трубку. — Вы?! Как вы?! Где?

— Узнали, значит, — удовлетворенно произнес голос. — Я там, где мне и полагается быть. А вы как себя чувствуете?

— Хорошо, спасибо, я…

Галина лгала. Все было вовсе не хорошо, мягко выражаясь. Дочь ушла отмечать Новый год к друзьям, и уж Галина была последней, кто ее остановил бы. Незачем портить девчонке праздник, а уж дома… Мать добровольно взяла «горячую» смену, отец как-то не очень решительно настаивал на том, чтобы провести эту ночь в кругу семьи… Никто его не удерживал. Самым противным было то, что от развода он отказывался наотрез.

Жена говорила с ним раз, другой, третий, настаивала на жестком решении, потом сдалась. Что ж, муж перебесится, дочь уже все поняла, возможно, рановато, но это будет ей чем-то вроде тренажера. На будущее. Когда ее собственные чувства остынут и она начнет жить просто по инерции, то вспомнит, что пережила в свои четырнадцать лет. И может, простит.

В эту ночь дома осталась одна Дерри, а сочетание этой собаки с новогодней елкой равнялось катастрофе.

Впрочем, Галина думала об этом хладнокровно.

Еще полчаса уборки утром, когда она вернется со смены. Уже в новом году. Ну и что?

— Даня, вы в больнице?

— Да И честно говоря, хочу тут остаться. Как подумаю, что снова придется идти в этот мир, так… — Голос пресекся. — Нет, лучше здесь.

— Почему вы вспомнили обо мне?

— Потому что вы мне — никто. Я тоже хочу быть никем. Понимаете, я взял на себя чужую вину. Физически — чужую, а фактически — свою. Сумасшедший я не более, чем вы, хотя… — Он вдруг рассмеялся — тихо и дробно. — Вы-то сами в себе уверены?

— Никто не может быть уверен в своем психическом равновесии.

— Господи! — задумчиво заметил он. — Так редко получается поговорить с умным человеком. Галина?

— Я здесь.

— Вы пьете что-нибудь в честь праздника?

— Шампанское, — она с презрением взглянула на стакан и добавила:

— Дешевое.

— Чокнитесь со мной.

Женщина осторожно стукнула краем стакана о телефонную трубку и сделала маленький глоток.

— Когда, — сказал он, — то есть, если… Если меня выпустят, я хотел бы вас увидеть.

— Между прочим, уже наступил Новый год, — Галина смотрела на часы. Стрелки совпали. Когда она была маленькой, в этом ей чудилось что-то волшебное, хотя стрелки совпадали на «двенадцати» каждые сутки — два раза, в полдень и в полночь. «Дерри уже наверняка растерзала елку».

— Так мы увидимся? — настойчиво повторил Даня.

И Галина, следуя служебным традициям, мягко ответила, что это совершенно ни к чему. Они и так могут общаться, разве нет? Пусть он останется для нее просто ночным голосом — как и она для него.

— Вы правы, — после паузы ответил он. — Не стоит встречаться. Ведь я привязался к вам, а мне не стоит ни к кому привязываться. Я больше не позвоню.

— Даня…

— С Новым годом, и выпейте за меня.

Галина положила онемевшую трубку и залпом допила теплое шампанское. Снова зазвонил телефон, она порывисто ответила, но это был не Даня — один из постоянных клиентов желал поздравить ее с Новым годом.

Звонки сыпались один за другим, она едва успевала отмечать их в журнале, бутылка опустела, голова разболелась, где-то на улице, за больничной оградой, разрывались петарды…

— Алло! — в сотый раз говорила она ровным, мягким голосом, — Да, я здесь. Я слушаю вас.